Стихотворения (1927)

Царя вспоминаю —                              и меркнут слова.Дух займет,                   и если просто «главный».А царь —               не просто                              всему глава,а даже —               двуглавный.Он сидел               в коронном ореоле,царь людей и птиц…                                 — вот это чин! —и как полагается                          в орлиной роли,клюв и коготь                     на живье точил.Точит         да косит глаза грозны!Повелитель                   жизни и казны.И свистели                  в каждом

                                онемевшем местеплетищи              царевых манифестин.«Мы! мы! мы!Николай вторый!двуглавый повелитель                                    России-тюрьмыи прочей тартарары,царь польский,                        князь финляндский,принц эстляндский                              и барон курляндский,издевающийся                        и днем и ночьюнад Россией                    крестьянской и рабочей…и прочее,              и прочее,                            и прочее…»Десять летпрошли —                 и нет.Память            о прошлом

                             временем грабится…Головкой русея,— вижу —                 детям                           показывает шкрабицакомнаты             ревмузея.— Смотрите,                    учащие                                чистописание и черчение,вот эта бумажка —                              царское отречение.Я, мол,           с моим народом —                                         квиты.Получите мандат                           без всякой волокиты.Как приличествуетего величеству,подписал,                поставил исходящий номер —и помер.И пошел

             по небесной                                скатерти-дорожке,оставив            бабушкам                            ножки да рожки.— А этот…                 не разберешься —                                               стул или стол,с балдахинчиками со всех сторон?— Это, дети,                    называлось «престолотечества»                  или —                             «трон».«Плохая мебель!» —как говорил Бебель.— А что это за вожжи,                                   и рваты и просты? —Сияют дети                   с восторга и мления.— А это, дети,                       называлось                                         «браздыправления».

Корона —               вот этот ночной горшок,бриллиантов пуд —                                устанешь носивши.—И морщатся дети:                            — Нехорошо!Кепка и мягше                       и много красивше.Очень неудобная такая корона…Тетя,        а это что за ворона?— Двуглавый орел                              под номером пятым.Поломан клюв,                       острижены когти.Как видите,                  обе шеи помяты…Тише, дети,                  руками не трогайте! —И смотрят                с удивлением                                      Маньки да Ваняткина истрепанные                         царские манатки.

ПЕРВЫЕ КОММУНАРЫ