Стихотворения (1927)

Я тру        ежедневно                         взморщенный лобв раздумье                  о нашей касте,и я не знаю:                   поэт —                              поп,поп или мастер.Вокруг меня                   толпа малышей, —едва вкусившие славы,а волос            уже                  отрастили до шейи голос имеют гнусавый.И, образ подняв,                           выходят когдана толстожурнальный амвон,я,   каюсь,              во храме                             рвусь на скандал,и крикнуть хочется:                               — Вон! —А вызовут в суд,—                              убежденно гудя,

скажу:          — Товарищ судья!Как знамя,                 башку                           держу высоко,ни дух не дрожит,                            ни коленки,хоть я и слыхал                         про суровый                                             законот самого               от Крыленки.Законы           не знают переодевания,а без        преувеличенности,хулиганство —                        это                             озорные деяния,связанные                 с неуважением к личности.Я знаю           любого закона лютей,что личность                     уважить надо,ведь масса —                      это                           много людей,

но масса баранов —                                 стадо.Не зря          эту личность                               рожает класс,лелеет           до нужного часа,и двинет,               и в сердце вложит наказ:«Иди,         твори,                   отличайся!»Идет        и горит                    докрасна,                                   добела…Да что городить околичность!Я,   если бы личность у них была,влюбился б в ихнюю личность.Но где ж их лицо?                             Осмотрите в момент —без плюсов,                   без минусов.Дыра!         Принудительный ассортиментиз глаз,

            ушей                     и носов!Я зубы на этом деле сжевал,я знаю, кому они копия.В их песнях                   поповская служба жива,они —          зарифмованный опиум.Для вас             вопрос поэзии —                                         нов,но эти,           видите,                       молятся.Задача их —                    выделка дьяконовиз лучших комсомольцев.Скрывает               ученейший их богословв туман вдохновения радугу слов,как чаши              скрывают                             церковные.А я     раскрываю                      мое ремеслокак радость,                   мастером кованную.

И я,      вскипя                с позора с того,ругнулся              и плюнул, уйдя.Но ругань моя —                           не озорство,а долг,           товарищ судья.—Я сел,          разбивши                          доводы глиняные.И вот        объявляется приговор,так сказать,                  от самого Калинина,от самого               товарища Рыкова.Судьей,            расцветшим розой в саду,объявлено                 тоном парадным:— Маяковского                        по судусчитать            безусловно оправданным!

БУМАЖНЫЕ УЖАСЫ

^{(ОЩУЩЕНИЯ ВЛАДИМИРА МАЯКОВСКОГО)}