Стихотворения, басни, повести, сказки, фельетоны, 1921–1929

Живу в грязной сербской гостинице,

переполненной русскими, бежавшими от

большевиков. Стены тонкие, все разговоры

слышны. В соседней комнате с утра до ночи

гвардейский полковник кого-то убеждает: "Я

меньше чем на крепостное право не пойду!"

(Белогвардейское письмо из Сербии.)                        Где-то в Сербии, в Белграде,                        Не достать отсель рукой,                        Ходит он при всем параде,                        Неуступчивый такой!                        Уж мы молим: "Бога ради!                           Сделай милость, уступи!"                        Но… в гостинице, в Белграде,                        Ходит он, как на цепи.                        Ходит он и все бормочет                           Неизменные слова:                        "Уступить?! — Он зло хохочет. —

                        Нет уж, дудки! Черта с два!"                        Что нам делать, боже правый?                           Как подумать, жуть берет:                        Неужель полковник бравый                           Так, не сдавшись, и помрет,                        Чтоб затем, зловещей тенью                           К нам являясь раз в году,                        Бормотать: "От жизни… к тленью…                           Я на меньшее нейду"!

СЕМЕНА

(Из моего детства)

                       Самовар свистал в три свиста.                       Торопяся и шаля,                       Три румяных гимназиста                       Уплетали кренделя.                       Чай со сливками любовно                       Им подсовывала мать.                       "Вновь проспали! Девять ровно!                       Надо раньше поднимать!

                       Все поблажкам нет предела!" —                       Барин ласково гудел.                       Мать на младшего глядела:                       "Вася будто похудел…                       Нету летнего румянца!.."                       Состоя при барчуках,                       Тятька мой три школьных ранца                       Уж держал в своих руках,                       А за ним пугливо сзади                       Я топтался у дверей.                       Барин снова: "Бога ради,                       Мать, корми ты их скорей!                       Вот! — он к тятьке обернулся. —                       Сколько нам" с детьми хлопот.                       Из деревни твой вернулся?                       Разве зимних нет работ?                       А, с книжонкою мальчишка?!                       Велики ль его года?

                       Покажи-ка, что за книжка?                       Подойди ж, дурак, сюда!"                       Я стоял, как деревянный.                       Тятька подал книгу вмиг.                       "М-да… _Не-кра-сов_… Выбор странный!..                       Проку что с таких-то книг?!                       Ну, стишки!.. Ну, о народе!..                       Мальчик твой по существу                       Мог бы лучше на заводе                       Обучаться мастерству!..                       Или все мужичьи дети                       Рвутся выйти в господа?..                       И опять же книги эти…                       Сколько скрыто в них вреда!..                       Дай лишь доступ в наше время                       К их зловредным семенам!!"                       Тятька скреб смущенно темя:                       "Что уж, барин!.. Где уж нам!.."                       Я со страху и печали

                       На ногах стоял едва,                       А в ушах моих звучали                       Сладкой музыкой слова [2].                          _"Ноги босы, грязно тело,                          И едва прикрыта грудь…                          Не стыдися! Что за дело?                          Это многих славных путь.                        . . . .                          Не без добрых душ на свете —                          Кто-нибудь свезет в Москву,                          Будешь в университете —                          Сон свершится наяву!                          Там уж поприще широко:                          Знай работай, да не трусь…                          Вот за что тебя глубоко                          Я люблю, родная Русь!_"

ОБМАНУТАЯ МАДАМ

(Беглая русская буржуазия)