В жизни много привычек, примет и обличий,То счастливых, то грустных, которых не счесть,Но люблю я всех больше старинный обычай:Перед дальней дорогою молча присесть.Есть в нем древняя память какой-то тревоги,Беспокойство за близких, собравшихся в путь,В дни, когда были трудными наши дорогиИ теснило суровым предчувствием грудь.Уж не верим мы больше коварству природы,Музой странствий считать отвыкаем мечту.Нам сродни поезда, нас несут теплоходы,Поднимают в простор быстролетные «ТУ».Сжато наше пространство, спрессовано время,Нет для нас ни предчувствий, ни долгих дорог…Но уж так повелось и завещано всеми —Расставаясь, свести прожитого итог.И, должно быть, таится какая-то прелестьВ том, что, тихую эту минуту храня,Те, кто близки тебе, пред разлукой расселись,Как далекие предки в кружок у огня.Можно вовсе не верить ни снам, ни приметам,Если души у нас на особую стать, —Всё ж, пред тем как лететь к отдаленным планетам,Разве плохо с друзьями присесть, помолчать?..<1964>
259. «Тряхнула б ты, Память, кошелкою…»
Татьяна верила преданьямПростонародной старины…А. ПушкинТряхнула б ты, Память, кошелкою,Чтоб сердцу хоть этим помочь,Сияй новогоднею елкоюВ ту давнюю звездную ночь!Тебе бы мороза московского,Ковровые сани, луну,Светланой, совсем из Жуковского,Прильнуть, ожидая, к окну.Задумчивость клонит ли голову,Луна ль загляделась в лицо?Растопим над ложкою олово,Пшеницей засыплем кольцо.Свечи отраженье померкло ли,Колышутся ль тени опять?Позволь мне хоть в тающем зеркалеСвой жребий сейчас отгадать.Окно заметает порошею,Антоновкой пахнет мороз.В родне ты с погодой хорошеюИ кружевом русских берез.А снег налетает и стелется,Колышется в зеркале лед,И смутному сердцу метелицаЗаветные песни поет.Декабрь 1928, 1964