Кажется: солнце горит и ночью,пылает во рту самом.Плывут, мельтешат огневые клочья,сплетаются в душный ком.Светает. Идут по привычке люди,медленно, молча, врозь.Тянет к посевам мечта о чуде.Голод сверлит, как гвоздь.На улицени деревца, ни травки —голо, как на току,только на крышах мазанок жалкихцветет лебеда в соку.Серые, старые, хилые избыприжались, изба к избе.Не горе —так, может, дымки вились бы,но пусто в любой трубе.От старости крыши сползли у многихв улицу их наклон,похожи они на старух убогихв платочках — вперед углом.,Иные избы, с годами споря,крыши назад сгребли.Безлобые, ветхие гнезда горя,дети сухой земли.Стоят, беседуют год за годом.О чем? Не скажут они.Глубоким тягостным недородомих сгорбило в эти дни.Уходит, уходит, уходит лето.Люди бредут. Куда?Знают, а всё же идут с рассветана пепелище труда.Какая весна веселила душу,надеждой дышала грудь.Лето взмахнуло каленой сушью,беде проложило путь.В начале июля — пора налива —жара ветровая жгла.И вдруг упал, расходясь торопливо;туман сухопарый — мгла.Сама земля подавала голос:«Люди, беда грядет!»Пустая завязь. Трухлявый колос… Будет голодный год.