Задержанный клял свою долю,в немецкий попавши острог.Он весть об измене на волюхотел передать, да не смог.В ту пущу, что весть ожидала,он с правдой хотел убежать,да стража его задержала:минуты до смерти считать.Они вместе с правдой считалишаги за острожной стеной,его вместе с нею сжигалив печи полуночной порой.Предатель в усы усмехался,он видел — известная вещь, —как правду, какой он боялся,эсэсовцы кинули в печь.Когда бы умели — сказалинам правду бы пепел с золой,но молча их люди смешалина пашне с молчащей землей.Острог рассказал бы, да сгинулострог от огня, от войны.Виднеются только руины,обломок тюремной стены.По горам, лесам и долинамдавно отгремела война.Как память, стоит на руинахострожная эта стена.И полночь за полночью сновапредателю снится во сне:начертана — слово за словом —вся правда о нем на стене.Никто еще слов тех не знает,и прежде, чем час тот пробьет,—при молнии дождь их читаети слезы осенние льет.Предатель тюремную стенусреди пустырей отыскал.Изменник слова про измену,как свой приговор, прочитал.Ах, зря он в усы усмехался,случилась нежданная вещь:ту правду, какой он боялся,не взяли ни время, ни печь.Никто не развеял по полюее, словно пепел седой.Явилась та правда на волюоткрытой всем взорам стеной.Ее на острожных страницахсам узник писал перед тем,как в пепел ему превратиться,как смолкнуть ему насовсем.Писал он, чтоб ведали люди,что правда не сгинет нигде,чтоб ей предоставили судьисвидетелем быть на суде.<1948>