Что-тоНовое в мире.Человечеству хочется песен.Люди мыслят о лютне, о лире.Мир без песенНеинтересен.Ветер,Ветви,Весенняя сырость,И черны, как истлевший папирус,прошлогодние травы.Человечеству хочется песен.Люди правы.И иду яПо этому миру.Я хочу отыскать эту лиру,Или — как там зовется он ныне —Инструмент для прикосновеньяПальцев, трепетных от вдохновенья.Города и пустыни,Шум, подобный прибою морскому…Песен хочется роду людскому.Вот они, эти струны,Будто медны и будто чугунны,Проводов телефонных не тоньшеИ не толще, должно быть.Умоляют:"О, тронь же!"Но еще не успел я потрогать —Слышу гул отдаленный,Будто где-то в дали туманнойЗа дрожащей мембранойВыпрямляется раб обнаженный,Исцеляется прокаженный,Воскресает невинно казненный,Что случилось, не может представить"Это я! — говорит.— Это я ведь!"На деревьях рождаются листья,Из щетины рождаются кисти,Холст растрескивается с хрустом,И смывается всякая плесень…Дело пахнет искусством.Человечеству хочется песен.1948, 1954
КогдаПахнётВеликим хаосом —Тут не до щебета веселого,И кое-кто, подобно страусам,Под крылья робко прячут головы.И стынутВ позах неестественных,Но все-таки и безыскусственных,Забыв о промыслах божественныхИ обещаниях торжественных,Бесчувственны среди бесчувственных.И смутныеПолубесплотные,Покуда буря не уляжется,Одним тогда они встревожены:А вдруг кому-нибудь покажутсяНожнами их подмышки потные,Куда, как шпаги, клювы вложены?1954
ПомнюДвадцатые годы —Их телефонные ручки,Их телеграфные коды,Проволочные колючки.ПомнюНедвижные лифтыВ неотопляемых зданьяхИ бледноватые шрифтыВ огненно-пылких изданьях.ПомнюИ эти газеты,Помню и эти плакаты,Помню и эти рассветы,Помню и эти закаты.ПомнюКитайскую стену[99]И конструктивную сцену[100],Мутность прудов Патриарших[101],Мудрость товарищей старших.ПомнюФанерные крыльяИ богатырские шлемы[102],Помню и фильмы, что былиНемы и вовсе не немы.Помню яЛестниц скрипучестьИ электричества тленье.Помню я буйную участьНашего поколенья.1954