Стихотворения и поэмы

Мой милый Рейнолдс! Вечером, в постели,Когда я засыпал, ко мне слетелиВоспоминанья: дикий, странный ройПорой смешных, пугающих поройВидений, — все, что несоединимо:Взгляд ведьмы над устами херувима;Вольтер в броне и шлеме, со щитом;Царь Александр в колпаке ночном;У зеркала Сократ в подтяжках длинных;И Хэзлитт у мисс Эджворт на крестинах;И Юний Брут, под мухою чуть-чуть,Уверенно держащий в Сохо путь.Кто избежал подобных встреч? Возможно,Какой-нибудь счастливец бестревожный,Кому в окно не всовывался бесИ в спальню хвост русалочий не лез;Кому мерещатся повсюду арфыЭоловы, венки, букеты, шарфыИ прочие отрадные тона.Но жизнь грубей — и требует онаВсе новых жертв; взлетает нож, как птица,В руке жреца, и белая телицаМычит, изнемогая от тоски;И, заглушая все, визжат рожки,

Творятся возлиянья торопливо;Из-за зеленых гор на гладь заливаВыходит белый парус; мореходБросает якорь в лоно светлых вод,И гимн плывет над морем и над сушей…Теперь о чудном Острове послушай!Там Замок Очарованный стоит,До половины стен листвою скрыт,Еще дрожащей от меча Урганды…О, если б Феба точные командыТот Замок описать мне помоглиИ друга средь недуга развлекли!Он может показаться чем угодно —Жилищем Мерлина, скалой бесплоднойИль призраком; взгляни на островкиОзерные — и эти ручейкиПроворные, что кажутся живыми,К любви и ненависти не глухими,—И гору, что похожа на курган,Где спящий похоронен великан.Часть Замка, вместе с Троном чародейским,Построена была Волхвом халдейским;Другая часть — спустя две тыщи лет —Бароном, исполняющим обет;

Одна из башен — кающейся тяжкоЛапландской Ведьмой, ставшею монашкой;И много здесь неназванных частей,Построенных под стоны всех чертей.И кажется, что двери замка самиУмеют растворяться пред гостями;Что створки ставен и замки дверейЗнакомы с пальчиками нежных фей;А окна светятся голубовато,Как будто край небес после закатаИль взор завороженных женских глаз,Когда звучит о старине рассказ.Глянь! из туманной дали вырастая,Плывет сюда галера золотая!Три ряда весел, поднимаясь в ряд,Ее бесшумно к берегу стремят;Вот в тень скалы она вошла — и скрылась;Труба пропела, — эхо прокатилосьНад Озером; испуганный пастух,Забыв овец, помчался во весь духВ деревню; но рассказ его о «чарах»Не поразил ни молодых, ни старых.О, если бы всегда брала мечтаУ солнца заходящего цвета,

Заката краски, яркие как пламя! —Чтоб день души не омрачать тенямиНочей бесплодных. В этот мир борьбойМы призваны; но, впрочем, вымпел мойНе плещется на адмиральском штоке,И не даю я мудрости уроки.Высокий смысл, любовь к добру и злуДа не вменят вовек ни в похвалу,Ни в порицанье мне; не в нашей властиСуть мира изменить хотя б отчасти.Но мысль об этом мучит все равно.Ужель воображенью суждено,Стремясь из тесных рамок, очутитьсяВ чистилище слепом, где век томиться —И правды не добиться? Есть изъянВо всяком счастье: мысль! Она в туманПолуденное солнце облекаетИ пенье соловья нам отравляет.Мой милый Рейнолдс! Я бы рассказалО повести, что я вчера читалНа Устричной скале, — да не читалось!Был тихий вечер, море колыхалосьУспокоительною пеленой,Обведено серебряной каймой

По берегу; на спинах волн зеленыхВсплывали стебли водорослей сонных;Мне было и отрадно, и легко;Но я вгляделся слишком глубокоВ пучину океана мирового,Где каждый жаждет проглотить другого,Где правят сила, голод и испуг;И предо мною обнажился вдругЗакон уничтоженья беспощадный, —И стало далеко не так отрадно.И тем же самым мысли занятыСегодня, — хоть весенние цветыЯ собирал и листья земляники,—Но все Закон мне представлялся дикий:Над жертвой Волк, с добычею Сова,Малиновка, с остервененьем льваКогтящая червя… Прочь, мрак угрюмый!Чужие мысли, черт бы их побрал!Я бы охотно колоколом сталМиссионерской церкви на Камчатке,Чтоб эту мерзость подавить в зачатке!Так будь же здрав, — и Том да будет здрав! —Я в пляс пущусь, тоску пинком прогнав.Но сотня строк — порядочная дозаДля скверных виршей, так что «дальше — проза»…