Стихотворения и поэмы

1

Корнил, бурмистр, ругается,Кузьма Петров ругается,И шум, и крик на улице,Три дни прошло, Алешки нет,Пропал Алешка без вести.Денечка три повыждали,И нынче лишь, ранехонько,Кузьма Петрович, староста,Сказал о том Демьянычу.Как взбесится Корнил-бурмистр,Как замахал, задвигался!Подай отца!.. Зовут отца.Ох, тошно было старому,Немало он кручинился;Вещует сердце старое,Что не бывать уж свиденью,Алешке не ворочаться!Его бранил, себя бранил,Просил у бога милости,Чтобы простил он блудному,Чтоб вразумил безумного,Не допустил бы глупогоДо худа непоправного!..Матвей Лукич! Ступай — зовут!Ох, тошно горемычному!Идти ему не хочется,Ответ давать приходится,Перед людьми позориться,А тут, гляди, на улицеКак будто сходка целая.Плетутся друг за дружкою,Со всех концов сбираются,Без зова созываются!..Бабья-то сколько, господи,Туда ж понатолкалося!..Стоит себе Степаныч тут,На палку упирается,Молчит и не промолвится,Лишь борода шевелится,Ус только смехом дергает!..Смекнул хромой, да прежде всех,С Алешкой что поделалось,Догадлив был он неспроста:Его рассказы буйныеМутили сердце молодцу!Вишь, и ее нелегкаяТуда ж несет на сходбище:Кузьмы Петрова, старосты,Жена его, Пахомовна!Какая баба тучная,Какая баба сплетница,Сварлива и назойлива:Когда другой ругается,Подругивать охотница!..

Пришел Матвей, пришел Лукич,И слышит он укорныеСебе слова позорные:Что сына он сберечь не мог,Не вразумлял терпению;Что миру провинился он,Убавил им работника!Такой-сякой и ты, и сын!..Бурмистр Корнил ругается,Кузьма Петров ругается,А тут же и Пахомовна!Не выдержал Матвей Лукич,Вдруг на нее накинулся:«Молчи ты, ведьма старая,Вишь, отощала, постница!»И гул пронесся хохота,Смеются все над бабою,Над бабою Пахомовной!Махнул рукой бурмистр Корнил,За земским шлет он старосту.Велит писать скорехонькоВ суд земский объявление.Крестьяне все расходятся,Да жаль им стало бедногоОтца Алешки старого:«Что, старичок, кручинишься,Грешна тоска пред господом;Дал крест тебе он на плечи —Неси его с терпением!»Стоят ребята кучками,Алешку вспоминаючи,Плетутся толки разные,Жалеют парни молодца,А больше парней — девицы,Но больше их и больше всехОдна крушится девица...

2

Что, Парашка, молвишь?Что? Пропал да сгинул!Знать, любил некрепко,Коль тебя покинул!Что цветок весеннийБлекнет, опадает,Плачет девка, сохнет,Краса увядает!День-деньской в работе;Под вечер, убравшись,Сядешь под навесом,Локотком подпершись.Локотком подпершись,Смотришь на дорогу...Подымает сердцеСтарую тревогу!Песню ли затянешь?Не поется песня!

Прежнее вспомянешь?Хорошо жилося!Песню ли затянешь —Он уж тут, приходит,Парней созывает,Хоровод заводит!Кто статнее станом?Ростом кто повыше?Чей громчее голосСлышен в хороводе?Под окошком близко,На пути широком,Не пройдет, как прежде,Будто ненароком!В церковь ли бывало...Где ж он, горемычный,Силу молодуюПо-пустому тратит?Иль своя, знать, домаНадоела доля,Стосковалось сердце.Расходилась воля!Голод, чай, и стужуТерпит он нередко,Теплой нет одежи,Денег ни полушки!И тулуп овчинный,Говорят, оставил!Что ж он нас морочил,Тешил да забавил!..Ведают подружкиГрусть твою девичью,Не затронут горяСмехом по обычью.Думают: пусть плачет,Друга памятует;Думают: не век жеДевка протоскует!И гадают правду,Правду о Параше:Зацветешь с весноюТы пышней и краше!Замуж, с мясоедом,Много вас повыйдет!Женихов немало,Избирай любого;Матушкиной просьбой,Батюшкиной волейТы с своею горькойРаспростишься долей!

3

Проворен земский; написав прошенье,Понес его начальству на прочтенье.«Написано? — сказал бурмистр, — ну, что ж?»— «Сего числа и месяца и года,

Ананьина села, Хохлово тож,Крестьянский сын Матвеев Алексей,Примет таких, не учинив законно —Противного, до солнечного всхода,В ночь учинил побег, притом вещей,Кроме одежи собственной своей,Не сделав сносу; где ж он — неизвестно.О чем прошу сей Земский суд покорноСие мое прошенье благосклонноПринять, мне копию с него вручив,Порядком надлежащим закрепив.Ну, вот и всё!»— «И дельно, и проворно».— «Да что ж, Корнил Демьяныч, не впервой! —Ответил земский, — трудимся посильно!»Доволен он Корнильевой хвалойИ пальцы трет кафтанною полой,Чернилами испачканные сильно.Готова лошадь. В земский суд КорнилРешился сам поехать с объявленьемДа на базар, к купцу и с порученьем...В телегу сел и пылью запылил!

4

Верст тридцать пять, не больше, от ХохловаДо ближнего лежало городка;Об нем теперь я не потрачу слова;Он был как все: гора, овраг, река,Заставы нет, стена не облегала,Не видно в нем конца или начала!..Но издали, казалось, на горе,Так тесно в нем дома, сады и кровлиТолпилися, приютно для торговли,И в ясный день при солнечной игреКресты церквей горели и сверкали...Но в городе все врозь они стояли,Везде пустырь и вдоль его забор;В средине — площадь, будка и собор,И подле — дом, взамен другой огласки —В два яруса, известной желтой краски!Тот город был не старый и не новый;А так себе. Вот взъехал; видит он:Был где-то в церкви праздник; идут вон,И всё народ служилый и торговый!Вот, ускользнув от скуки деловой,В ущерб казне и службе в проволочку,Попа Кузьмы хорошенькую дочкуСледит в толпе приказный молодой!..Приходит в суд. На лестнице, в передней,Толпа крестьян, крестьянок и детей;Кто так стоит, кто тут же, без затей,Обедает. Вот волости соседнейЗнакомые из ближнего села, —А в комнате растворенные шкапы,Столы, писцы, кругом бумаг охапы,Бумаг, бумаг, бумагам нет числа!..

Его зовут. Чрез комнату проходит.Чиновный люд глазами косо водит,Едва взглянул письмоводитель сам,Макар Фомич. Бурмистр в другую. ТамВ усах, дородный, некогда военный —Теперь в суде, — начальник преотменныйПодписывал бумаги за столом;Он хорошо с бурмистром был знаком:«А, старый плут! здорово, что такое?»— «Да ничего-с, прошеньице пустое»...— «Давай, давай, посмотрим!.. что, бежал?..Эх, дурачье! Ведь хуже будет им же!»И, взяв перо, он твердо написалГод, месяц, день, и сбоку: «К таковым же!»«Ну, брат Корнил! измучен, черт возьми!Ну, веришь ли, день целый за работой,Всё сам, везде свой глаз, своей заботой!Беда, беда мне с этими людьми,Как раз под суд, коль не мое уменье!..Макар Фомич!.. Вот на тебе прошенье,А книга, чай, где вписывать, пуста?..»— «Пуста».— «Ну, так! А явочных-то много?Штук десять есть?»— «Да будет и полета».— «Ну вот, прошу!.. Приказываю строго,Чтоб всё сейчас внести и записать,Чтоб был во всем, как следует, порядок!..Ну, видишь сам: ни шагу без оглядок!..»Макар Фомич оставил их опять.«Что, ваша милость, скоро ль к нам в Хохлово?»— «Да скоро, брат, проездом из Соснова:Дня через три туда отправлюсь сам,А от тебя к сычевским господам;Хоть и не рад: не больно хлебосольны!..»— «Что так? Мы вашей милостью довольны...»— «Ты говори!.. Да там, от них верста,В лесу нашли израненное тело:Убили, знать, какого-то скота.Сын — жалобу, и завязалось дело!Ну, здесь тебя держать я не хочу...Что там у вас, не жнут?»— «Покуда косим».— «Так свидимся, прощай!..»— «Прощенья просим!..»Бурмистр тотчас к Макару Фомичу:«Макар Фомич! Что, справиться нельзя лиО купленном мной лесе воровском?..»— «Обделано... списали и послали;Ко мне ступай, я сам приду потом».— «Иду, иду!..»Доволен наш проситель;Вновь за перо взялся письмоводитель:Пошла писать! Так и строчит слова!..Ну, мастер был, делец и голова!