Стихотворения. Поэмы

Жил да был художник Пауль КлееГде-то за горами, над лугами.Он сидел себе один в аллееС разноцветными карандашами,Рисовал квадраты и крючочки,Африку, ребенка на перроне,Дьяволенка в голубой сорочке,Звезды и зверей на небосклоне.Не хотел он, чтоб его рисункиБыли честным паспортом природы,Где послушно строятся по стрункеЛюди, кони, города и воды.

Он хотел, чтоб линии и пятна,Как кузнечики в июльском звоне,Говорили слитно и понятно.И однажды утром на картонеПроступили крылышко и темя:Ангел смерти стал обозначаться.Понял Клее, что настало времяС Музой и знакомыми прощаться.Попрощался и скончался Клее.Ничего не может быть печальней!Если б Клее был немного злее,Ангел смерти был бы натуральней.

И тогда с художником все вместеМы бы тоже сгинули со света,Порастряс бы ангел наши кости!Но скажите мне: на что нам это?На погосте хуже, чем в музее,Где порой вы бродите, живые,И висят рядком картины Клее —Голубые, желтые, блажные…1957

Рифма*

Не высоко я ставлю силу эту:И зяблики поют. Но почему

С рифмовником бродить по белу светуНаперекор стихиям и умуТак хочется и в смертный час поэту?И как ребенок «мама» говорит,И мечется, и требует покрова,Так и душа в мешок своих обидШвыряет, как плотву, живое слово:За жабры – хвать! и рифмами двоит.Сказать по правде, мы – уста пространстваИ времени, но прячется в стихахКощеевой считалки постоянство.Всему свой срок: живет в пещере страх,

В созвучье – допотопное шаманство.И, может быть, семь тысяч лет пройдет,Пока поэт, как жрец, благоговейноКоперника в стихах перепоет,А там, глядишь, дойдет и до Эйнштейна.И я умру, и тот поэт умрет,Но в смертный час попросит вдохновенья,Чтобы успеть стихи досочинить:– Еще одно дыханье и мгновеньеДай эту нить связать и раздвоить!Ты помнишь рифмы влажное биенье?1957

«Кухарка жирная у скаред…»*