Стихотворения, поэмы, трагедия

1

2 НЕМЦЫ УШЛИ{*}

3

4{*}

5

6{*}

7{*}

8

ИЮЛЬ

1

2

3

4

5{*}

6{*}

7

8{*}

9{*}

10{*}

11

АВГУСТ{*}

1

2{*}

3{*}

4{*}

5{*}

6{*}

7

8{*}

9

10 TODO NADA[1]{*}

11{*}

СЕНТЯБРЬ{*}

1

2

3{*}

4

5{*}

6

7{*}

ОКТЯБРЬ{*}

1

2

3{*}

4

5

6{*}

НОЯБРЬ{*}

1

2

3 КИПАРИСЫ

4

5{*}

6 VIA APPIA[1]

7

8

9{*}

ДЕКАБРЬ

1

2 НА ВЫСТАВКЕ КАРТИН СТАРИННЫХ МАСТЕРОВ{*}

3{*}

4

5{*}

6{*}

7{*}

II СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВХОДИВШИЕ В СБОРНИКИ ИЛИ НЕ НАПЕЧАТАННЫЕ ПРИ ЖИЗНИ АВТОРА

621—625. <ИЗ ЦИКЛА «ДЕРЕВЕНСКИЕ ГОСТИНЫ»>{*}

1 ПИСЬМО ИЗ ЧЕРНОЗЕМНОЙ ДЕРЕВНИ

2—3 ЛОГА И ЖНИВЬЯ{*}

1

2

4—5 ДРУЖЕСТВЕННЫЕ ТЕНИ{*}

1

2{*}

626—627. ПЕТРОПАВЛОВКА{*}

1

2{*}

628. СУД{*}

629. НЕДУГУЮЩИМ{*}

630. УБЕЛЕННЫЕ НИВЫ{*}

631. ТРИЗНА КРЕЗА{*}

632. ОМ{*}

633. ВЛАДЫЧИЦА ДЕБРЕНСКАЯ{*}

634. БАЛЬМОНТУ{*}

635. ПАМЯТИ В. Ф. КОММИССАРЖЕВСКОЙ{*}

636. АФРОДИТА ВСЕНАРОДНАЯ И АФРОДИТА НЕБЕСНАЯ{*}

637{*}

638{*}

639. ЖАР-ПТИЦА{*}

640. НАД ОКОПАМИ{*}

641. ВИНОГРАДАРЬ{*}

642. БУДИ, БУДИ!{*}

643. ЗАМЫШЛЕНЬЕ БАЯНА{*}

644. ПОСЛАНИЕ С БЕРЕГОВ КОЛХИДЫ{*}

645. МОЛЕНИЕ СВ. ВЯЧЕСЛАВУ{*}

646. ТИХАЯ ЖАТВА{*}

647. ПОЭТ НА СХОДКЕ{*}

648. VITA TRIPLEX[1]{*}

649—655. ПЕСНИ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ{*}

1

2{*}

3{*}

4

5{*}

6{*}

7{*}

656{*}

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИМЕЧАНИЯ

СЛОВАРЬ[1]

notes

1

1

2

1

1

1

2

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

2

3

4

1

1

2

3

1

1

1

2

1

1

1

2

3

1

1

1

1

1

2

1

2

1

1

1

1

1

2

1

1

1

1

1

2

1

1

1

2

1

1

1

1

2

1

1

1

2

1

1

1

1

1

2

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

2

1

1

1

2

1

1

2

1

1

2

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

1

В.И. Иванов

Стихотворения, поэмы, трагедия

МАТЕРИЯ СМЫСЛА

1

Вячеслав Иванов: начнем с имени.

Сам Вячеслав Иванович не без удовольствия раскрывал его символику своему бакинскому студенту М. С. Альтману: «Я как бы вижу все вещи в славе. И, по-моему, поэт и есть тот, кто славословит... Я очень... люблю слово „слава" и ценю свое славянское имя Вячеслав... Я нахожу, что моя фамилия, в связи с моим „соборным" мировоззрением, мне весьма подходит. „Иванов" встречается среди всех наших сословий, оно всерусское, старинное, и вместе с моим именем и отчеством звучит хорошо: Вячеслав — сын Иванов» <1>.

Начнем с имени: нет, не с даты рождения, не с литературного обзора или подборки демонстративно амбивалентных суждений современников и потомков и даже не с броской цитаты, накрепко сцепляющей дорогие нам имена с именем Иванова, — нет, с самого этого имени. Потому что для людей, живших на грани веков — и для нашего героя в первую очередь, не только имя невозможно было даже помыслить случайным, но каждое их слово стремилось стать таким вот единственным именем — и декларация произвольности знака звучала бы для них инфернальным вызовом позитивистского богоотступничества. Характерно, как Волошин, человек, связанный с Ивановым теснейшими личными и творческими узами (он некоторое время даже жил вместе с Ивановым в его знаменитой квартире на Таврической улице и никогда не переставал чтить в Иванове учителя, обогатившего его «мыслями, горизонтами и безднами на несколько лет» <2>), характерно, как именно упрекает Волошин И. Анненского, какие именно слова он, солидаризируясь в данном случае с «учителем», находит для понижения Анненского «в ранге»: он пишет, что для Анненского «слово оставалось сурово будничным, потому что он не хотел сделать его именем» <3>. То есть, поясняет он, «одухотворить его призывной, заклинающей силой». И тот же Волошин, говоря о книге Иванова «Эрос», подчеркивает несколько раз, что, вот, «книга Вячеслава Иванова — книга заклинаний» <4>.

 Мы лишь начали наш разговор — успели произнести имя, только имя: и тут же оказались в силовом поле противопоставления, противостояния Вяч. Иванова и Инн. Анненского, столь важного для судеб русской поэзии XX века, — смысл почти независимо от нашей воли растет, ветвится, выводит нас неторными тропами на «столбовые дороги» — из любой точки, надо лишь начать разговор.

Обратим внимание: у Иванова почти нет безымянных стихотворений — те, что не имеют имени, включены в циклы, утверждая тем самым свою сугубую частичность и еще более повышая весомость общего имени — имени цикла: достойно Имени лишь целое, индивидуальное; цикл сонетов — это хор своего рода (со всеми смысловыми импликациями этого сравнения), и члены его — безымянны. А каждая из «Парижских эпиграмм», даже самая крохотная, четверостишная, — гордо именуема; вот они-то как раз вполне отдельны, имя им, как и прочим стихам Иванова, необходимо для придания стереоскопичности смыслу: так, заглавие одного из центральных стихотворений сборника «Прозрачность» «Fio, ergo non sum» (становлюсь, значит, не есмь) буквально никак в тексте не отражается и задает определенную, причем отнюдь не исчерпывающую его интерпретацию, связывая этот текст со статьями Иванова «Копье Афины» и «Кризис индивидуализма».