Стихотворения, поэмы, трагедия

5 АСПЕКТЫ{*}

Вл. Н. Ивановскому

Не Ding-an-sich^[1] и не Явленье, вы,

О царство третье, легкие Аспекты,

Вы, лилии моей невинной секты,

Не догматы учительной Совы,

Но лишь зениц воззревших интеллекты,

Вы, духи глаз (сказал бы Дант), — увы,

Не теоремы темной головы,

Blague^[2] или блажь, аффекты иль дефекты

Мышления, и «примысл» или миф,

О спектры душ! — всё ж, сверстник мой старинный,

Вас не отверг познанья критик чинный

В те дни, когда плясал в Париже Скиф

И прорицал, мятежным Вакхом болен,

Что нет межей, что хаос прав и волен.

154. КАССАНДРЕ{*}

Пусть говорят: «Святыня — не от Жизни»:

Блюди елей у брачного чертога!

Жених грядет: пожди еще немного

И уличной не внемли укоризне.

То — странники в неузнанной отчизне;

Сжигая храмы, мнят, что жгут в них бога,

И веселятся на багровой тризне.

Но ты блюди елей свой у порога!

Блуждает Жизнь извивами Мэандра,

А Море ждет в недвижимом сосуде.

На пепле Трои восстает Кассандра.

Святой елей, рушенья в дымной груде,

Ты новая затеплишь Александра

И возвестишь о Фениксовом чуде.

IV{*}

155. ОРФЕЙ РАСТЕРЗАННЫЙ

Океаниды

Мы — девы морские, Орфей, Орфей!

Мы — дети тоски и глухих скорбей!

Мы — Хаоса души! Сойди заглянуть

Ночных очей в пустую муть!

Мы — смута и стоны, Орфей, Орфей!

Мы пут препоны, тугу цепей

Хотим стряхнуть! Сойди зачерпнуть,

Захлебнуть нашу горечь в земную грудь!

Мы телами сплелись, Орфей, Орфей!

Волосами свились, как поле змей!

Тоска нам гложет белу грудь —

Грудь хочет, не может со дна вздохнуть!

В белу грудь мы бьем, Орфей, Орфей!

Мы: Забудь — поем — о тюрьме своей!

Отдай нам, смертный, земную грудь —

Твой плен размыкать и разметнуть!

Размыкать, что жило собой, Орфей,

Себя что мнило тюрьмой своей!

Дай перси земные — к ним прильнуть,

Дай в очи дневные всей тьмой взглянуть!

Орфей

Вонмите, девы ночного моря,

Мои напевы! Творите строй!

Уймите гневы глухого горя!

Смирите ревы! Усни, прибой!

Страшнее смуты, душнее путы —

Слепая вечность отца ночей:

Вы — быстротечность его минуты,

Вы — проблеск лютый ночных очей.

Но Хаос нудит мольбой святою

В семь пленов Муза, и зиждет мир

Дугой союза: и красотою

Прозрачной будет всех граней мир.

Стозвучье браней — созвучье граней,

Один Вселикий во всем велик!

Молчите, клики! Луч блещет ранний!

Лучите лики! Где луч, там лик!

Океаниды

Чу, гребни ль отронул Люцифер ясный?

Чей луч проник до моих глубин?

О властного строя певец прекрасный,

Сойди на кручи склоненных спин!

И вал расступчивый, вал непокорный

Тебя, о звук золотой зари,

Взлелеет, лобзая, над ночью черной:

Гряди по мне и меня мири!

И главы змей моих не ужалят

Твоей ноги, огнезвучный День!

Мириады уст тебя восхвалят,

Впивая следов твоих огнетень!

Орфей

Миротворите звон волненья!

К вам путь ему заря мостит,

Кого безмолвьем исполненья

Мир, осветлен, благовестит!

Его пришел я лирой славить;

И сам ли путь я упрежду,

Который мне дано исправить

По мне грядущему? — Я жду...

Я жду. Исполнись кровью. Брызни,

Луч, жрец предвечного огня!

И лик твой жертвенный — меня

Венчай во исполненье Жизни!

Что ты, что пророчишь, лебедь белый,

Песнь подъемля пеней оробелой,

Белопенный лебедь красоты?

Вижу, вижу светочи дубравы!

Мне об них прошелестели травы

И, клонясь, поведали цветы.

Близок сонм их ярый. Тирсы остры,

И горят неистовые сестры

Жертвы плоть лобзать, пронзать, терзать...

Ах, они от полноты вкусили!

Их дожди свершений оросили:

Бог ведет их — бога развязать!

Я ж не сниду на живые лона,

Солнце склона — встретить луч восклона,

Не пройду спасительной тропой.

Опеняйте жертвенник великий,

Волны! Дивен жребий мой двуликий:

Солнце ночи, темною музыкой

Дня завет в разрывах тьмы воспой!

Океаниды

Тише, тише, сестры — светы!

Сестры — светы тихих лон!

Ризой светлой вы одеты:

Близкий, близкий светел он.

Светлых дев тебе приветы,

Светлоризый Аполлон!

Орфей

В миг роковой

Услышь мой жертвенный завет:

Из волн

Встань, свет!..

Солнце восходит Мир — полн!

Менады

Мир полн... Мир полн...

Вир волн! вир волн!

Ты не свой, ты не свой,

Орфей!.. Эвой!

Мы титаны. Он младенец. Вот он в зеркало взглянул:

В ясном зеркале за морем лик его, делясь, блеснул!

Мы подкрались, улучили полноты верховной миг,

Бога с богом разлучили, растерзали вечный лик.

И гармоний возмущенных вопиет из крови стон:

Вновь из волн порабощенных красным солнцем

встанет он.

Строя семя, искра бога сердце будет вновь томить,

От порога до порога к невозможному стремить.

И когда чудесной властью исполненье вдруг прильет,

Сердце вновь изменит счастью, нектар цельный разольет.

Вскрикнут струны искупленья, смолкнут жалобой живой...

Вновь разрыв, и исступленья, и растерзан Вакх! Эвой!

V{*}

156. ФУГА

Пышные угрозы

Сулицы тугой,

Осыпая розы,

Гонят сонм нагой;

Машут девы-птицы

Тирсами в погоне;

С гор сатиры скачут

В резвости вакхальной.

Вейтесь, плющ и лозы!

Вижу сонм другой:

Спугнутых менад

Ввысь сатиры гонят,

И под их ногой

Умирают розы.

Плющ и виноград

Тирсы тяжко клонят...

Беглые зарницы

Тускло в сонном лоне

Лунной мглы маячат:

Промелькнут на юг

С севера небес —

И на полдень вдруг

В заводи зеркальной,

Дрогнув, свет блеснет...

К солнцу рвется сад,

Где свой сев уронят

Духи вешних чар,