Стихотворения. Зори. Пьесы

Ванна. Никогда не поздно единственную высказать любовь… Любовь преодолеет все преграды. Когда ей нечего уж больше ждать, надеждою она еще живет, но и утратив всякую надежду, последние усилья напрягает… О, если б я любила так, как вы!… На все, на все тогда бы я решилась,- и не без боя отнял бы надежду коварный, злобный случай у меня… Я устремилась бы за ним в погоню… «С дороги прочь!…» – сказала б я судьбе… И камни приняли б во мне участье, и мой любимый, обо мне услышав, все за собою сжег бы корабли!…

Принчивалле (хочет взять ее за руку).

Так ты его не любишь, нет?

Ванна. Кого?

Принчивалле. Не любишь Гвидо?…

Ванна

(отдергивает руку). Не держите руку… Я выскажусь яснее. Когда Гвидо сделал мне предложение, я была одинока, мне грозила нищета. Одинокая бедная женщина, в особенности если она красива и если она не падка на тонкую лесть, очень скоро становится жертвой многообразной клеветы… Гвидо пренебрег этой клеветой – он в меня поверил и этим привлек к себе. И я с ним счастлива, насколько может быть счастлив человек, отказавшийся от безрассудных мечтаний, которые никогда не сбываются на этом свете… С течением времени и вы уверитесь – я в этом почти убеждена,- что можно быть счастливым, и не проводя все дни в ожидании какого-то особенного, неведомого счастья… Я люблю Гвидо не такой необычайной любовью, какою будто бы любите меня вы, но зато, конечно, более ровной, верной и постоянной… Она дарована мне самой судьбой. Я не была слепа, когда принимала этот дар, но другой любви мое сердце не знало. Быть может, кто-нибудь и разобьет наше счастье, только не я… Вы меня не так поняли. Когда я пыталась объяснить вам вашу ошибку, то делала я это не ради вас и не ради нас обоих – я говорила от имени любви, которую сердце предчувствует на заре жизни; мне кажется, что такая любовь существует на свете, но только она не похожа ни на мою любовь, ни на вашу, ибо вы не совершили подвигов, которых такое чувство требует от человека…

Принчивалле. Вы слишком строго меня судите, Ванна, вы не знаете, что я испытал и что я совершил для того, чтобы настало наконец счастливое это мгновенье, которое всякого другого влюбленного привело бы в отчаяние… Но пусть я даже ничего не совершил, ничего не предпринял ради такой любви,- все равно я знаю, что она существует, ибо я ее жертва, ибо она у меня в груди, ибо она составляет смысл всей моей жизни, ибо из-за нее я охладел ко всем земным почестям и утехам… С тех пор, как она завладела мной, каждый мой шаг, каждое мое движение подчинены единой цели: хотя бы на миг приблизиться к вам и, ничем вам не повредив, попытать счастья… О, верьте мне, Ванна! Я знаю, что в конце концов вы мне поверите: ведь мы охотно верим тем, кто ни на что не надеется и ни о чем не просит… Вы у меня в палатке и вся в моей власти… Мне стоит сказать слово, простереть руки – и я овладею всем, чем обладает самая обыкновенная любовь… Но вы знаете не хуже меня, что любовь, о которой я говорю, нуждается в ином. Поэтому я прошу вас не сомневаться в ней… Я дотронулся до вашей руки, так как полагал, что вы мне верите, но я больше не коснусь ее ни пальцами, ни устами, лишь бы, Ванна, расставаясь со мной навсегда, вы убедились, что я любил вас именно такой любовью и что остановился я только перед невозможным!…

Ванна. Именно потому что для нее есть что-то невозможное, я надеюсь, что еще могу в ней сомневаться… Не думайте, что я была бы в восторге, если бы вы преодолели невероятные препятствия; не думайте, что я жажду подвергнуть вас сверхъестественным испытаниям… Про одну даму в Пизе рассказывают, будто она бросила перчатку в львиный ров и попросила своего возлюбленного достать ее. При нем не было другого оружия, кроме хлыста. Однако он спустился в ров, отогнал зверей, поднял перчатку и, преклонив колена, отдал ее своей даме, а затем, ни слова не говоря, удалился, и только она его и видела… Так вот, я нахожу, что он слишком мягко с ней обошелся. При нем был хлыст, и с его помощью ему надлежало дать этой женщине, позволившей себе издеваться над божественным чувством, точное и наглядное представление о правах и обязанностях истинной любви… В такого рода доказательствах я не нуждаюсь – я испытываю потребность только в вере… Но для вашего же и для моего блага я бы хотела сомневаться… В такой необыкновенной любви, как ваша, есть нечто священное, способное встревожить женщину самую холодную и добродетельную… Вот почему я со всех сторон рассматриваю каждый ваш поступок. И, в сущности, я была бы счастлива убедиться, что ни одно ваше деяние не отмечено великой печатью роковой и почти всегда злополучной страсти… Я думаю, что мне легко было бы в этом удостовериться, если б не ваш последний шаг, когда вы безрассудно бросили в бездну свое прошлое, будущее, славу, жизнь – все, что у вас было, только для того, чтобы я на несколько часов явилась к вам сюда: в любви ко мне, пожалуй, вы и точно не ошиблись…