Стикс

Ноги сами несли Стикса по улицам. Он петлял между домами, видел только грязный асфальт под ногами, смазанным пятном улетающий вдаль. Странно, но он не задыхался. Только жжение в груди смутно угадывалось подсознанием.

Направо. Налево. Куда? Куда бежать? Его найдут везде, выколотят всю дурь и посадят за ужасную неудачливость. Хватит. Хватит с него этого города, этого мира. Не зря во сне приходила черная кошка. Может, подсказывала последний шанс не попасть в эту бездну.

Вот он! Маршрут! Грязные переулки, плохо освещенные улицы замелькали еще быстрее. Нужная дверь, подпертая рыжим кирпичом, грязные лестницы, ядовитые граффити, головокружение и тошнота. Новые ботинки со стуком пересчитывали ступеньки. За спиной словно выросли крылья второго дыхания. Яркая боль.

Художник с удивлением опустил взгляд. Скалящиеся арматуры перил были совсем близко, руки беспомощно цеплялись за оторванный пластик. Почему? Почему так случилось? В животе разлилось тепло, накатила тошнота, голова закружилась как той ночью в переулке. Это всё… сон? Снизу раздался грохот сапогов и ужас мгновенно привел в чувство. Схватившись за скользкую железку, Стикс поднялся, схватился за папку, чуть не выпавшую из-под разорванной рубашки.

– Эй ты! Стоять!

Надо бежать. Каблуки снова отстукивали бешеный ритм по ступеням вверх. Сил больше не было и вперед несла магия сна или инерция, а может, последнее дыхание. Мимо проносились разбитые стекла дверей, мелькали яркие пятна на стенах. Впереди показалась та самая дверь на крышу. Во рту стоял противный металлический привкус.

Дверь легко поддалась, улица встретила холодом и снегом. Из последних сил художник добрел до парапета, где встретился с кошкой.

– Сдавайся! Всё кончено!

Он медленно закрыл глаза. Как же всё это достало. Холодный страх в последний раз пробежал по позвоночнику. Его рисунки. Не пострадали ли они при падении в середине лестницы? Резко открыв глаза, художник поднял синюю папку, открыл.

Волны, пляшущие под зелеными ветрами были окрашены кровью. Стикс всхлипнул, перевел взгляд на свой живот. Все происходящее было страшно несправедливо. Феерия его неудачи. Апогей ненависти мира к нему. Нечестно!

– Парень! Давай без глупостей! Мы идём.

Ветер вырвал лист из папки, поднял его в воздух над городом.

– Нет!

Не думая, что делает, Стикс оттолкнулся ногой от парапета и прыгнул в небо за рисунком. Из папки на него смотрел улыбающийся портрет матери. Из пустой дыры на месте правого глаза текла кровь. Ветер дернул за одежду, за волосы, свистнул в ушах, земля в секунды стала ближе…