Стикс

Ноги не слушаются. В голове что-то постоянно вспыхивает, словно светофор мигает. Красного больше. Это потому, что земля вокруг пышет жаром. Уже горячо, хотя до очага пожара еще не Добрели. Здесь, в кустарнике, не выгорело, не успело. Огонь не дошел, остановился перед рвом с тухлой водой. Обмелел ручеек-то, и здорово обмелел. Но его хватило. Руслан перепрыгивает через канаву легко, а его, следователя Мукаева, ноги не слушаются. Прыгает, шлепается в траву.

— Иван?

— Да-да, сейчас.

Подниматься не хочется. Трава, мягкая трава. Рассеянно шарит руками: не обронил ли чего? И вдруг натыкается на странный предмет. Это еще здесь откуда?!

У него в руках сотовый телефон, «Моторола». Небольшой аппарат из серой пластмассы. Дисплей не светится, — видно, батарейки давно уже сели. Телефон теплый, но целый. Огонь сюда не добрался. Аппарат лежал почти у самой воды, возле канавы. Откуда?!

Он оглянулся: не заметили. Достал носовой платок, обтер испачканный аппарат.

— Иван Александрович!

— Иду.

Завернул телефон в платок, сунул в карман. Потом как-нибудь. Сейчас надо туда, вперед. Господи, жара-то какая! В пепел здесь можно рассыпаться, так душно! Земля раскалена, такое ощущение, что планету вывернули наизнанку и ее огненные внутренности оказались снаружи. Он шел по ним, чувствуя, что подошвы нагреваются. Это ад, точно: ад. Зачем ему сюда? Зачем?!

— Вон там, — показывает рукой участковый. — Там он, труп.

То, что они называют трупом, обгорело до неузнаваемости. Смотреть туда невозможно, да и не надо смотреть. Очередная яркая вспышка. Внутри что-то лопнуло, и его залило жгучей, кровавой волной. Обхватил голову руками и, не обращая ни на кого внимания, громко простонал:

— Это я. Я-а-а! Я умер…

Сумерки

Когда время подходит к летнему равноденствию, темнеет поздно. Он сообразил только, что сумерки. Серые сумерки. Руслам Свистунов стоит рядом и сует в нос ампулу. Резкий запах аммиака: нашатырь.

— Да что ты, Иван? Что ты?

— Голова… Я не могу здесь…

— Ну, соберись. Надо. Люди смотрят, Ваня. Работать надо.

— Работать?! Никогда бы я не выбрал такую работу!

— Только без истерик! Мужик ты или нет?! Ну?!!

Он не мог смотреть на труп.

— Как ты не понимаешь! Это я! Я!!

— В каком это смысле ты?

— Не знаю. Мертвый я.

— Да прекрати! — Руслан отшвырнул ампулу, тряхнул его как следует. — Тронулся, что ли? Приди в себя! Да, знаю, неприятно. А мне приятно? Мне?! Мы с тобой еще и не такое видели! Забыл? Вот и я хочу забыть. На пенсию выйдем и забудем. Но сейчас надо работать.

— Да. Хорошо. — Он трясет головой, пытается избавиться от наваждения. Что это было? Вспышка света, ощущение себя мертвым. Руслан прав: надо успокоиться. — Что я должен делать?

— Писать. Тебе — писать. Эксперт готов? Прокуратуру нашу от жары сморило малость. Человек после болезни, а его на дежурство. Вы уж простите.

— Бывает. Особенно после такой болезни, — деловито кивает эксперт. Кажется, наслышаны о следователе Мукаеве.

Эксперт из молодых, неопытный. Видно, что боится, как бы чего не ляпнуть. Чтобы скрыть волнение, возится со вспышкой, хотя аппаратура в полном порядке, чего ее теребить лишний раз? Судмедэксперт, являющийся местным же патологоанатомом, постарше. Опытный, тертый мужик. Вздыхает:

— Тяжело работать: жарко. Сейчас сделаем антропометрические данные, попробуем приблизительно установить, когда убит. Хотя многого не ждите. Сами должны понимать: труп обгорел до неузнаваемости. Похоже, мужчина. Высокий. Ну-ка, что там? Ага.

Свистунов подходит:

— Что?

— Оно: пулевое ранение в голову. Классика. Застрелили его.

— Оп-па!

— Раздроблена левая височная кость.

— А… пуля? — замирая, спрашивает Руслан.

— На месте. Все будет в лучшем виде.

— Иван, сейчас будешь записывать. Костя тебя будет диктовать, а ты заноси в протокол. Папочку подложи для удобства на пенек и работай. Работай. И снимков, снимков побольше, не скупитесь.

— Да мы уж и так…

Никогда этот день не кончится. Обшаривают каждый клочок земли. Чего тут смотреть? Бесполезно. Это прочесывание местности больше для проформы, все выгорело дотла. Какие ж тут могут быть улики?

— Да-а-а. Не повезло. Или повезло? Как думаешь, Ваня? — спрашивает Руслан. — Кто знает, когда бы его нашли, если бы не пожар? Но подгадил, конечно, здорово. «Глухарек» у нас.

— Что это?

— А это дело, которое раскрыть невозможно. Личность установить — и то проблема. Ни клочка одежды целого, все сгорело. Ни отпечатков, ничего. Кисти рук полностью обгорели, как и лицо. Мужчина. Да-а-а. — Снова ругается, выплескивает злость.

Машет рукой:

— Ладно, мужики, бесполезно! Заканчивайте тут. Тело в морг, на вскрытие… Вот черт, что несу-то? Вскрытие! Груда обугленных костей, даже мясца нет!

Уже на окраине, там, где земля нормальной температуры, он, следователь Мукаев, на капоте «уазика» старательно дописывает то, что необходимо внести в протокол. Голова болит меньше, вместо этого навалилась непонятная тоска.

— Ты чего психанул-то, Ваня? — трогает за плечо друг детства. Трогает осторожно, и тон, которым задал вопрос, ровный.

— Ничего. Все в порядке. Горетовка. — Он поднимает голову, смотрит по сторонам.