Стилист

– Вот-вот, – кивнула Настя. – Но это как раз не самое интересное. Дальше-то еще лучше было. Узнав, как удачно идет обработка его рукописей, автор-графоман рождает идею. Впрочем, не знаю, может быть, идея и не ему принадлежит, а кому-то другому. Рукопись, обретшая приличный вид, переводится с русского на английский или еще на какой-нибудь распространенный язык и запускается на мировую арену. Но уже под другим именем. Русские переводы публикуются под псевдонимом А. Накахара, а все остальные – под подлинным именем автора, Отори Митио. Улавливаете, в чем фокус?

– Вообще-то не очень, – признался Селуянов. – А в чем?

– А в том, чтобы завоевать мировую славу. Честолюбивый он, я ведь уже говорила. И ничего в этой жизни, кроме мировой славы, ему не нужно. Человек, чьи книги выходят на русском языке под именем Накахара, не имеет ничего общего со звездой мировой величины Отори Митио, чьи книги завоевали международное признание, переведены на десятки языков, продаются миллионными тиражами всюду, кроме, естественно, России, а по каждому из опубликованных романов снято как минимум по две экранизации – одна на какой-нибудь американской или европейской киностудии, другая – на Востоке, в Индии или в Китае. Вот и представьте, сколько гениальный автор с этого имеет. Но поскольку без помощи издательства «Шерхан» и конкретно Владимира Соловьева все это сделать совершенно невозможно, то господин Отори Митио отстегивает почти девяносто процентов своих гонораров тем, чьими усилиями создаются его произведения в пристойном литературном виде. То есть издательству «Шерхан» и человеку, переводившему книги с русского языка еще на какой-нибудь.

– На бред похоже, – с сомнением покачал головой Коротков.

– Ага, – с готовностью согласилась Настя. – Очень похоже. Поэтому я проявила чудеса расторопности и добыла несколько книг Отори Митио на английском и французском языках, а также два фильма, снятые по его книгам. И поскольку с русскоязычным вариантом его творчества я уже хорошо знакома, остальное было легко и просто. В титрах фильмов он значится только как автор романа, по которому сделана экранизация.

– И что это означает?

– Что он не участвует в написании сценария. Потому что абсолютно безграмотен, пишет с ошибками и имеет бедный словарный запас. Только этого никто еще не понял, потому что господин Митио оберегает свою репутацию. Нагнал вокруг своего имени таинственного тумана, уехал из Японии, чтобы никто его не спросил, почему отсутствуют рукописи его бессмертных творений на родном языке. Но во всем этом самое пикантное – то, что Соловьев со всех этих бешеных гонораров не имеет ни копейки. Соловьев, человек, чьим трудом фактически создана рукопись, человек, сделавший из краткого рассказика настоящую литературу, наполнив ее образами, чувствами, переживаниями, – этот человек оказался выброшенным из процесса всеобщей дележки. Вот об этих деньгах я говорила, когда смеялась. О них Устинов вряд ли знал. Потому что Оксана о них не знала, а все, что касалось издательства, он узнавал только от нее.

– Так ты говоришь, непереведенных романов еще много осталось? – задумчиво переспросил Гордеев.

– Достаточно. Десятка полтора, а то и больше. Японец-то продолжает творить, все не уймется никак.

– И каждый из них – миллионные тиражи и парочка экранизаций?

– В общем, да. Виктор Алексеевич…

– Вот именно, деточка. Мы должны были об этом сразу подумать. Редко что в нашей жизни случается вовремя. А уж когда два раза подряд – тогда это совсем нехорошо.

Глава 18

Это был уже пятый по счету вуз, куда пришла Настя Каменская со своим странным вопросом: когда в соответствии с учебным планом у них сдают криминологию. В четырех предыдущих учебных заведениях, где готовили юристов, этот предмет сдавали во время летней сессии, а если подозрения Насти по поводу странной шпаргалки, обнаруженной случайно в бумагах Соловьева, верны, то экзамен должен был состояться зимой.

Девушка в учебном отделе смотрела на Настю с нескрываемым любопытством.

– Что же это за преступление такое, что вы нашим учебным планом интересуетесь? – спросила она, доставая из несгораемого шкафа толстые папки.

– Да так, – неопределенно улыбнулась Настя. – Вы разве наизусть не знаете, какой предмет когда сдают?

– Что вы! – замахала руками инспектор учебного отдела. – У нас учебный план почти каждый год меняют. В этом году криминологию третьекурсники сдают летом, это я точно помню, потому что мы уже расписание экзаменов на летнюю сессию составили. А в позапрошлом году вполне могло быть, что и зимой. Если вводятся новые предметы или меняется количество часов, отводимых на дисциплину, то и расстановка экзаменов может измениться. И потом, у очников, вечерников и заочников расписание разное. Вас какой год интересует?

– Девяносто третий – девяносто четвертый.

– Сейчас посмотрю. Да, в том учебном году криминологию на вечернем отделении сдавали зимой. А очники и заочники – летом. Этого достаточно или что-нибудь еще нужно?

– Нужно. Мне нужен пофамильный список всего курса, который сдавал криминологию в ту зимнюю сессию.