Стилист

– Честно сказать, это мое личное изобретение. Я же на этом свою диссертацию сделал. Боялся, что на защите члены совета меня на смех поднимут с этими стихами.

– Но не подняли?

– Нет. Ко мне на защиту сам Корх приезжал. После того, как он меня похвалил, никто уже пикнуть не смел. Ты что, шутишь? Корх – человек-легенда. Если он сказал, что это толково, значит, так и есть.

Аркадий Яковлевич Корх действительно был личностью легендарной. Первый в нашей стране кандидат наук, писавший диссертацию по методике обучения стрельбе. И первый же профессор в этой области. Заслуженный тренер России. Если уж он одобрил придуманную Толей Хвастуновым методику, то немудрено, что Настя уже на пятом занятии стала показывать более чем приличные результаты. А еще Аркадий Яковлевич был знаменит своей коллекцией значков. Когда еще существовал журнал «Разноцветные мишени», посвященный самым разным аспектам стрелкового спорта, на его обложках то и дело публиковали фотографии экземпляров из огромной коллекции Корха.

– Толя, а ты многих уже по своей методике стрелять научил?

– Многих. Тех, конечно, кто хочет учиться. А кто не хочет – что с ними сделаешь? Я им как инструктор вообще не нужен, они считают себя мастерами, в тир ходят только форму поддерживать да друг перед другом покрасоваться. Ничего, вот введу комплексное упражнение, тогда посмотрим, кто из вас чего стоит. Сначала полоса препятствий, потом единоборство с двуми противниками под психотравмирующий шумовой фон, а потом сразу же стрельба. У меня уже и фонограмма специальная заготовлена – выстрелы, гранаты рвутся, сирены воют, женщины визжат. Давление на психику жуткое. Пусть постреляют после такого стресса, я на них посмотрю, много ли они выбьют, мастера эти.

– И ты можешь их научить нормально драться и стрелять в таких условиях? – не поверила Настя.

– А то. Я уже и методику разработал. Тоже, между прочим, Корху показывал. Было бы кого учить! Пока что ко мне только спецназ регулярно на занятия ходит. А оперсостав меня не очень-то жалует.

Насте стало неловко. Она искренне уважала Толю Хвастунова, человека, болеющего за свое дело, живущего им. Хвастунову было интересно все, что он делал, наверное, поэтому все, что он делал, он делал хорошо. Он придумывал методики обучения и тренировок, он обивал пороги, выпрашивая оборудование и боеприпасы, он за собственные деньги приобретал брошюры и видеофильмы с зарубежными материалами. И ему было очень обидно, что, кроме спецназовцев, мало кто проявлял интерес к его занятиям.

– Толя, ты не сердись на нас, не обижайся, – виновато сказала она. – Ты же знаешь, какие мы все замотанные, света белого не видим.

– Да что ты, Ася. – Он примирительно махнул рукой. – Я без претензий. Мое дело – подготовиться, методики наработать, чтобы в случае надобности максимально быстро обучить большое число сотрудников. А пока надобности нет – что ж… Вот ты ко мне ходишь – мне приятно. Уж тебе-то «милицейская стрельба» вообще не нужна, ты же на задержания не выезжаешь. По-моему, ты даже оружия не носишь.

– Не ношу, – призналась Настя. – Я к тебе езжу стресс снимать, мозги на место ставить. Позанимаюсь полчаса – и могу мыслить стройно и последовательно. Очень полезно, когда эмоции эфир забивают.

– Ну, хоть на этом спасибо, – грустно улыбнулся Хвастунов. – Какая-то польза от меня все-таки есть.

Выходя из тира, Настя с удивлением обнаружила, что за все время занятий ни разу не вспомнила о том, что так мучило ее весь день. Анатолий все-таки заставил ее полностью сконцентрироваться на «опорных точках». За этот час проблема, что называется, «вылежалась», и решение ее, очищенное от тревоги и страха, теперь казалось Насте очевидным и вполне логичным.

* * *

– Да, дорогой, подставил ты меня, – сказала Настя недовольным тоном. – Я понимаю, твоей вины в этом нет, но мне-то каково, а? Я как идиотка звоню своим друзьям в милицию, говорю, что у моего знакомого Соловьева такая-то и такая-то проблема, не подскажут ли они мне чего умного. А они хватают меня под белы рученьки и чуть ли не допрашивают. Оказывается, у моего знакомого Соловьева два трупа и сам он под сильным подозрением, а не арестовывают его исключительно из сочувствия к состоянию его здоровья. Ну ты мне скажи, мне это надо?

Соловьев выглядел совсем плохо, глаза потухли, лицо посерело. Настя приехала к нему в тот же день вечером, буквально через полчаса после того, как от Соловьева уехал следователь, который в связи с отсутствием возможности доставить неходячего инвалида в прокуратуру счел более простым и быстрым приехать к нему лично.

– Но ты мне веришь? – уже в который раз спросил Соловьев. – Ты веришь, что я их не убивал?

– Да я-то верю, а толку? Я же не следователь. Это он должен тебе верить. Когда в доме находятся три человека и двоих из них убивают, подозрение, совершенно естественно, падает на третьего. А чего же ты хочешь?

– В доме был кто-то еще, – упрямо повторял Владимир Александрович.