Стюардесса

При посадке на пену взрывом лайнера оканчивался каждый второй случай. Половина остальных — разломом корпуса. И только в четверти случаев все проходило более-менее успешно. Более-менее, потому что пена только гасила трение, но не давала достаточной амортизации — и большая часть пассажиров гибла при ударе. Особенно опасна такая посадка была для пилотов — нос лайнера первым принимал на себя удар: полградуса ошибка при снижении — и все.

Но это все-таки был шанс выжить. При том решении, которое принял Костя, таких шансов, если следовать статистике, не было вовсе.

Идея приводнения при неисправности шасси давно волновала авиаторов. Заманчиво. Все же это совсем не то же самое, что падать брюхом на бетон. Вода мягче, к тому же сразу естественным путем охлаждает корпус, трение не так опасно, вероятность пожара меньше.

Но все попытки оканчивались крахом. Лайнер взрывался, едва коснувшись воды, или же от удара корпус стальной махины разламывался пополам. И экипаж, и пассажиры при этом неминуемо гибли… Пока, наконец, в конце шестидесятых у одного из лайнеров нашего Аэрофлота при подлете к ленинградскому аэропорту Пулково не заклинило шасси.

И наши летчики — гордитесь? — чудом умудрились посадить лайнер на воду. Они приземли… приводнились прямо в городе, на Неве, неподалеку от набережной. И машина, и все люди остались целы и невредимы.

Весь мир обошли кадры, как пассажиров выводят из самолета по плавучим мосткам прямо на городскую набережную!

Правда, самолет недолго продержался на плаву и затонул посреди реки, но всех людей, и все вещи, и всю ценную аппаратуру до этого успели снять с борта.

Этот беспрецедентный случай долго вдохновлял всех, попавших в такую же аварийную ситуацию… Но постепенно энтузиазм сошел на нет. Больше никто и никогда не повторил успеха наших пилотов.

Взрыв, разлом корпуса, гибель людей. За исключением одного-единственного питерского случая — стопроцентная смертность.

— Русский авось! — усмехнулся Костя. — Все со мной согласны? Или надо голосовать?

— Ты командир, тебе решать, — сказал Елисеев.

— Но вы «за»?

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, — ответил второй пилот. — А я еще свою дозу не выпил.

Олег Петрович склонился над картой. Для удачной посадки первым условием было то, чтобы крылья лайнера не задели парапеты набережной или близлежащие постройки. Им нужна была широкая, длинная и глубокая акватория, на которой мог бы приводниться лайнер весом около ста тонн и с размахом крыльев сорок три метра.

— Борт сто двенадцать — шесть — два, ответьте руководителю полетов. Мы запросили мэрию о возможности посадки на реку. Ждем решения. Сейчас сообщаем, что рекомендованные координаты: один — тридцать пять — двадцать. Угол захода: сто сорок два норд-норд-вест.

— Вас понял, сто сорок два норд-норд-вест. Ждем решение мэрии, — ответил Костя.

— Нам дали координаты северо-восточного пригорода, — сказал штурман. — Судя по отметкам, это самое глубокое место, но вот ширина всего сорок пять…

— Впритык, — заметил Елисеев. — Придется строго соблюдать центровку. Пара метров в сторону — и ломаем крыло.

— Значит, сядем строго по центру, — пожал плечами Костя.

— А сумеешь?

— Раз надо, — нахмурился он, — то придется суметь.

— Высота парапета не бывает больше десяти метров, а у нас крылья высотой двенадцать с половиной, — вставил Сашка Смирнов. — Так что, может, пронесет… И потом, существеннее глубина. Важно, чтобы больше было сопротивление.

— Это понятно… Сколько у нас осталось топлива?

— Пять тонн.

— Ну что ж, — вздохнул Костя. — Надеюсь, за полчаса мэрия успеет дать ответ.

Сашенька Тарасова никак не могла расстаться с туалетом. Евлампия злилась, но ничего не могла поделать. У девчонки истерика перешла в медвежью болезнь. Но уж лучше пусть отсиживается, чем утомляет ее и нервирует пассажиров своими дурацкими шуточками.

Ведь, услышав команду пристегнуть ремни, Сашенька закатилась нервным хохотом:

— Ага, а то тех, кто не пристегнулся, по стенке размажет. А кто пристегнулся, как живые сидеть будут!

— Заткнись, — строго велела ей Евлампия и для убедительности поднесла к носу крепкий, обветренный кулачок.

Не ровен час, услышат русские пассажиры, как тогда гасить панику? А Ева по опыту знала, что на борту это самое страшное. При любых ситуациях задача стюардессы не допустить волнений, хождений, вскакивания с мест. Нагрузка внутри лайнера в критической ситуации должна быть постоянной и равномерной, чтобы пилоты могли учитывать это при маневре.

Но у Сашеньки после крутого пике еще и икота началась. Хороша стюардесса! Что за экипаж!

Евлампия заглянула в третий салон. К ее удивлению, в экономклассе все было спокойно. Все пристегнуты, по салону разносится легкий запах валерьянки. Девочки молодцы, со всем уже справились.

Динка разносила кофе и закуски, а зареванная Танька Шохина, с красным носом и упрямо сжатыми губами, быстро резала колбасу на бутерброды. Правильно. Они кружили над Парижем уже второй час, сжигали топливо, и люди успели проголодаться.