Сто лет минус пять (Юбилейный выпуск)

Суп в термосе мне оставляла мама. Чтобы он был теплый. Газ я зажигать не умела, к тому же мама боялась, что он взорвется. У нее не взрывался, но у меня, судя по всему, очень даже мог. Суп отдавал пробкой, и если Янка не заходила ко мне, то я выливала его в унитаз. Несмотря на то, что я следила за тем, чтобы хорошенько спустить воду, мама меня разоблачила. На стенках оставался невидимый жирный налет, и мама догадалась, откуда он берется. После этого я месяца два честно старалась есть суп. Но его было ужасно противно вытряхивать в тарелку. Особенно если это был грибной с лапшой, похожей на белесые корни, или щи с полупрозрачными капустными водорослями.

У Янки папы днем никогда дома не было. Но иногда там оказывалась бабушка, высокая худая старуха. Странно было, что старуха – и худая. Моя бабушка была маленькая, вся округлая и мягкая, как тесто, из которого она лепила пирожки. И все бабушкины подруги имели ту же пшеничную природу. Но у Янки вся семья была странная. Мама у нее была геолог и постоянно в отъезде, я ее и видела-то всего пару раз. Она торопливо здоровалась и сразу убегала в комнату, словно стеснялась, что ее застали дома. А папа был альпинист, и про него Янка рассказывала, что он спит в гамаке, привязав его к батарее и вывесив за окно с девятого этажа, чтобы не отвыкать от высоты. Иногда я ходила под Янкиными окнами не без тайной надежды увидеть этот самый гамак на стене дома. Но ни разу не увидела. Наверно, потому, что вывешивался он только на ночь, а ночью меня гулять не выпускали.

А Янкина бабушка варила суп с тараканами. Янку это нимало не смущало. Она вылавливала тараканов и ела суп как ни в чем не бывало. А меня смущало. Я не хотела есть суп с тараканами. Но отказываться, после того как уже налили, было неловко. Меня выручала Янка, она съедала вторую порцию. Она всегда была голодной. И если мы шли ко мне, то спасала и мой суп, и моя мама была очень довольна, что я так хорошо ем.

Летом мы тоже не разлучались надолго. Обе оставались в городе, отпуск у родителей был короткий, на все лето его не хватало. Мы играли в клады. Удивительно, сколько всего можно найти на земле! Деревянная вазочка. Заколка из желтой пластмассы. Иногда даже мелкие монетки. Когда их набиралось достаточно много, мы покупали себе мороженое. Я больше всего любила эскимо, которое мама мне никогда не покупала, потому что рано или поздно оно падало мне на колени или под ноги. А Янка любила самое дешевое – фруктовое. Если начинать его есть от стенок стаканчика, аккуратно обводя их деревянной лопаточкой, а потом эту самую лопаточку воткнуть в середину, то из него тоже можно было сделать толстенькое лиловое эскимо.

Все найденное считалось общим, и вещь брал тот, кому она нужнее или кому больше хотелось. Янка взяла себе деревянную вазочку с отколотым краешком, зато отдала мне фарфорового котенка, найденного в песочнице совсем в другое время, поэтому она вовсе не обязана была делиться. Но она знала, что я обожаю кошек, а живую мне завести не разрешают из-за аллергии, и я собираю все, что могу о них найти: открытки, книжки… И вот отдала мне своего котенка с цветочком на шее и игриво поднятой лапкой.

Не всегда наши игры проходили гладко. Мы придумали замечательное развлечение – лить с девятого этажа воду вниз. Бабушка к тому времени уже не встречала Янку из школы, потому что папа женился на другой женщине и худая старуха перестала помещаться в их квартире. Новая папина жена была рыжеватой и веснушчатой, а я-то думала, что веснушки бывают только у детей. И у нее родился Янкин братик, но из-за того, что он был еще грудной, молодая мачеха часто жила у своей собственной мамы. А Янка сказала папе, что она уже большая и отлично справится сама. Поэтому никто не мешал нам ставить эксперименты.

Воду мы лили из бутылок, кастрюль и специальных брызгалок. Падать с девятого этажа было долго, и она успевала рассыпаться на капли, которые в полете становились совершенно круглыми вопреки всем картинкам в детских книжках. Эти шарики волшебно сверкали и переливались, пока не разбивались об асфальт в темную лужу. Но соседи с первого этажа в конце концов не вынесли сырости, которую мы разводили прямо у них под окнами, и пришли трезвонить в дверь.

Я страшно перепугалась и забилась под Янкин диван, а Янка мужественно пошла открывать. Она взяла всю вину на себя и поклялась соседям, что больше никогда так не будет. Соседи согласились не жаловаться управдому, но хотели непременно нажаловаться папе, Янке пришлось их долго переубеждать и объяснять, что не стоит волновать мужчину с грудным ребенком. Когда она вернулась в комнату, выяснилось, что из-под дивана я вылезти не могу. Янка стала пытаться поднять диван за край, а я упиралась снизу спиной, но наших сил не хватило. Пришлось Янке вытаскивать меня за руку, и рука от меня только чудом не оторвалась.