Стоя под радугой

– Бедный Мак? Разумеется, я расстроилась. Еще бы. На тринадцатую годовщину купить какую-то ерунду для лужайки. Вывел меня во двор, включил воду и произнес, гордый такой: «С годовщиной!» А я ему: «Мак Уоррен, за тринадцать лет брака я заслужила поливалку?» Мало того, эта пакость у него же в магазине и продавалась. Он даже не ходил за ней. А я, помнишь, ездила в Поплар-Блаф, чтобы купить ему красивые трусы-боксеры с сердечками, и торт испекла. Мне хотелось убить его на месте. Короче, в этом году он взял реванш. Принес совершенно безумную вещь. Я сейчас на нее смотрю.

– Ну что это, говори уже!

– Ничего прелестней не видела. Два аиста… думаю, это аисты. Это же аисты – такие птички с длинными клювами? Короче, два аиста – нарядные и танцуют. Аист-мальчик в смокинге, а аист-девочка в зеленом вечернем платье и с красным хохолком, пляшут на пьедестале, поворачиваешь его – а это музыкальная шкатулка. Вращаются и пляшут – под песню «Арабский шейх». Я Маку говорю: «Ничего прелестней не видела». Слушай, сейчас заведу. – Норма поднесла трубку поближе к шкатулке, потом сказала: – Услышала? Правда, прелестней не бывает?

– Правда, – согласилась тетя Элнер. – Мне эта мелодия всегда нравилась.

– Мне тоже, я в полном восторге. Вот это другое дело, говорю Маку, намного романтичней, чем поливалка. Он не признался, где ее раздобыл, но стоила эта вещь, наверное, целое состояние. Сказал, что купил специально для моей полки с безделушками, а я ему: «Мак, это тебе не безделушка». Я все искала, куда б ее пристроить, и придумала – на журнальный столик у дивана в гостиной. А что, можно такой вещью и похвастаться. Много у кого вы видели аистов, танцующих под «Арабского шейха»?

Тетя Элнер ответила:

– Ни у кого.

– Нет, если честно, я удивилась, что у Мака оказался такой хороший вкус, – надо же, сам выбрал. Обычно такую ерунду покупает. Я и говорю: «Мак, ты все еще можешь меня удивить. Значит, у нас хороший брак». А он мне: «Наверняка, потому что ты меня что ни день удивляешь». А я: «Ну и отлично, не хочу, чтоб ты у меня заскучал». А он сказал, уж чего-чего, а скучать ему не приходится. Правда, мило?

– Да, очень. А ему твой подарок понравился?

– Очень, но вы же знаете Мака: подари ему что-нибудь с рыбкой – и он счастлив.

Но не каждый брак был таким счастливым, как у Мака и Нормы. В последние несколько лет отношения между Хэммом и Бетти Рэй еще больше расклеились. Не то чтобы они совсем остыли друг к другу, просто мало-помалу отдалялись, пока, сами того не заметив, не стали жить каждый своей жизнью.

Бетти Рэй бегала от всеобщего внимания, а он, напротив, всегда стремился к нему. Он ухватывал ночью три-четыре часа на сон, прикорнув в другой комнате, чтобы не беспокоить жену, и вскоре это вошло в привычку, в их общую спальню он не вернулся. У Бетти Рэй было два обожаемых сына, с ними она и проводила большую часть времени, но любить Хэмма и не видеть его было тяжело.

Да еще изображать при этом счастье, особенно когда в гости приезжала мать.

Был как раз такой случай – Минни возвращалась, навестив дочь и внуков в губернаторском особняке. До следующего концерта оставалось несколько свободных дней, и Флойд на денек завез ее и Беатрис Вудс в Элмвуд-Спрингс. Все были рады повидать Беатрис. Она казалась счастливой и до сих пор хохотала над шутками куклы Честера.

Почему? Никто не понимал. Руби Робинсон сострила: мол, потому что Беатрис его не видит.

Соберите вместе двух мамочек – о чем они будут говорить? Правильно, об успехах детей. И Минни с Дороти не были исключением. О чем, о чем, а об успехах Минни могла говорить со знанием дела. Это ее дочь была замужем за губернатором, а дела у «Поющей Семьи Отман» шли куда как бодро: они только что приобрели сделанный на заказ автобус и выпустили очередной альбом хитов.

– Столько мне в жизни везет, я так благодарна Господу за его ко мне отношение, – говорила Минни. – Я вот смотрю вокруг – у людей порой столько денег, а счастья нет. И все им мало. Все кажется, что надо больше, больше. А по-настоящему нужен только Господь. Деньги-то этого не дают, правда же?

Дороти сказала:

– Наверное, если и дают, то не часто.

– Знаете, Дороти, еще до недавнего времени я берегла каждый пенни, пытаясь свести концы с концами. Всю жизнь была бедной, а когда беден, люди так к тебе относятся – тьфу, мол, на тебя. А сейчас денег куча, а гляжу на своих мальчиков и счастья в них не вижу. Бервин только и ждет, чтобы сбежать и стать вторым Элвисом, а Вернон женился в третий раз и к Господу охладел. – Она вздохнула. – А Бетти Рэй… уж не знаю, что там творится. Такой у нее муженек славный, и детишки, но… Она делает вид, что все благополучно, – ради меня, но мать всегда чует, коли чего не так. Не так что-то. В чем дело, не пойму, но Хэмма все в одну сторону тянет, а ее в другую. По мне, так это неправильно. Мы с Феррисом никогда не разлучались, день и ночь вместе, с того дня, как преподобный нас венчал и сказал: «Кого Господь соединил, да не разлучит человек». И я навсегда это себе вбила. А сейчас такое чувство, будто что-то их разлучить пытается.