Стоик (The Stoic)

She desired not so much to express herself in a given form of art as to live so that her life as well as her personality should be in itself an art form.	Ей хотелось достичь этого не столько в той или иной форме искусства, сколько в самой жизни, так, чтобы и она сама и вся жизнь ее стали как бы воплощением искусства.
She had more than once thought, if only she had great wealth, very great power, how creatively she would use it.	Она часто думала, что, будь у нее много, очень много денег и большие возможности, - чего бы она только ни сделала, дав волю своей изобретательности.
She would never waste it on great houses and lands and show, but rather surround herself with an atmosphere which should be exquisite and, of course, inspirational.	Никогда бы не стала она швырять деньги на большие дома или земли, на всякую показную роскошь, нет, она постаралась бы создать для себя такую изысканную, такую вдохновляющую атмосферу!
Yet of that she had never spoken.	Она никому не поверяла этих своих мыслей.
Rather, it was implicit in her nature, which Cowperwood by no means always clearly interpreted.	Это было частью ее самой, нечто свойственное ее натуре, в которой Каупервуд не всегда так уж тонко разбирался.
He realized that she was delicate, sensitive, evasive, elusive, mysterious. And, for these reasons, he was never tired of contemplating her, any more than he was of contemplating nature itself: the new day, the strange wind, the changing scene.	Она представлялась ему хрупкой, впечатлительной, загадочной, и поэтому ему никогда не надоедало смотреть на нее - это было все равно что любоваться природой: новый день, занимающийся над землей, внезапный ветер, незнакомый ландшафт.
What would the morrow be like?	А что-то будет завтра?..
What would Berenice be like when next he saw her?	Будет она такой же, эта Беренис, какой он видел ее прошлый раз, или нет?
He could not tell.	Никогда он не мог ответить на этот вопрос.
And Berenice, conscious of this strangeness in herself, could not enlighten him or any other. She was as she was.	И сама Беренис, сознавая в себе эту непонятную изменчивость, не могла бы объяснить ее ни ему, ни кому другому: такая уж она есть.
Let Cowperwood, or any, take her so.	И пусть Каупервуд и все остальные принимают ее такой, какая она есть.
In addition to all this, she was, he saw, an aristocrat.	И при всем этом в ней чувствовался аристократизм.
In her quiet and self-confident way, she commanded respect and attention from all who came in contact with her.	Невозмутимая, сдержанная, она внушала невольное уважение всем, с кем бы ни приходилось ей сталкиваться.
They could not evade it.	И это выходило у нее само собой, без всяких усилий с ее стороны.
And Cowperwood, recognizing this superior phase of her as the one thing he had always, if almost subconsciously, admired and desired in a woman, was deeply gratified as well as impressed.	И Каупервуд, сразу почувствовавший в ней это врожденное превосходство, был восхищен и изумлен, ибо это было как раз то редкое качество, которое он в глубине души больше всего ценил в женщине.
She was young, beautiful, wise, poised-a lady.	Такая юная, обаятельная, умная и так держит себя - настоящая леди!