Столбцы

Гляди: не бал, не маскарад,здесь ночи ходят невпопад,здесь, от вина неузнаваем,летает хохот попугаем;раздвинулись мосты и кручи,бегут любовники толпой,один — горяч, другой — измучен,а третий — книзу головой…Любовь стенает под листами,она меняется местами,то подойдет, то отойдет…

А музы любят круглый год.Качалась Невка у перил,вдруг барабан заговорил —ракеты, в полукруг сомкнувшись,вставали в очередь. Потомлетели огненные груши,вертя бенгальским животом.Качались кольца на деревьях,спадали с факелов отрепьягустого дыма. А на Невкене то сирены, не то девки —но нет, сирены — шли наверх,

все в синеватом серебре,холодноватые — но звалиприжаться к палевым губами неподвижным как медали.Но это был один обман.Я шел подальше. Ночь леглавдоль по траве, как мел бела:торчком кусты над нею всталив ножнах из разноцветной стали,и куковали соловьи верхом на веточке.Казалось, они испытывали жалость,

как неспособные к любви.А там, надувшись, точно ангел,подкарауливший святых,на корточках привстал Елагин,ополоснулся и затих:он в этот раз накрыл двоих.Вертя винтом, шел пароходикс музыкой томной по бортам,к нему навстречу лодки ходят,гребцы не смыслят ни-черт'a;он их толкнет — они бежать,бегут-бегут, потом опять

идут — задорные — навстречу.Он им кричит: я искалечу!Они уверены, что нет…И всюду сумасшедший бред,и белый воздух липнет к крышам,а ночь уже на ладан дышит,качается как на весах.Так недоносок или ангел,открыв молочные глаза,качается в спиртовой банкеи просится на небеса.

Июль 1926

Футбол