Столп огненный

Марджери постучала. В узком оконце над воротами мелькнуло чье-то лицо, а вскоре заспанный часовой отворил тяжелую деревянную створку. Путники вошли внутрь, и часовой задвинул засов. Впервые за всю ночь Марджери ощутила себя в безопасности.

Она провела своих подопечных через двор и направила в часовню.

– Скоро слуги принесут вам завтрак и постели. Отдыхайте сколько нужно, хоть до завтрашнего утра. Но помните об осторожности. Здесь все католики, но не спрашивайте, как кого зовут, и своих имен не называйте. Не задавайте вопросов насчет того, куда вас привели и кто владеет замком. Того, чего не ведаете, вы не сможете рассказать, даже под пытками.

Наверняка Ролло втолковывал им все это раньше, и не раз, но в подобных делах повторение никому не вредило.

Завтра, подумала Марджери, она попарно выведет их из замка и отправит в самостоятельный путь. Двое пойдут в Эксетер, двое других направятся в Уэллс, третьи двинутся на северо-восток, в Солсбери, а оставшиеся пойдут на восток, в Арундел. Да, когда она с ними попрощается, они окажутся предоставленными самим себе.

Марджери вышла из часовни и вернулась в дом. Прибытие священников вызвало некоторую суматоху, прислуга проснулась и деловито сновала по кухне. Графиня поднялась наверх, в спальню сыновей. Те крепко спали в стоявших бок о бок кроватях. Она наклонилась к семилетнему Бартлету, выглядевшему старше своего возраста, и поцеловала мальчика в лоб. Затем перешла к светловолосому Роджеру, которому еще не исполнилось двух, и прикоснулась губами к его щеке.

Роджер открыл глаза – золотисто-карие, как у Неда.

3

Сильви с нетерпением ожидала первого посещения Кингсбриджа. Ведь в этом городе родился и вырос человек, ставший ее мужем. Они были женаты меньше года. И Сильви догадывалась, что ей еще предстоит многое узнать о Неде. Она знала, что Нед – храбрый, добрый, умный и заботливый; знала и любила каждый дюйм его тела; когда они любили друг друга, ей казалось, что она словно проникает ему в голову и способна прочитать все его мысли. Но это ее знание изобиловало прорехами, ибо о многом Нед предпочитал умалчивать и не спешил делиться подробностями кое о каких годах своей жизни. Впрочем, о Кингсбридже он заговаривал часто, и Сильви рвалась увидеть этот город своими глазами. Больше всего ей хотелось познакомиться с людьми, которые столько значили для ее супруга, с людьми, которых он любил или ненавидел, а особенно – с той женщиной с портрета, что стоял рядом с зеркалом в его покоях в Париже.

Повод для поездки обеспечило письмо Барни, брата Неда. Тот возвратился в Кингсбридж и привез сына.

– Не знал, что у Барни есть сын, – озадаченно произнес Нед, читая письмо в гостиной домика, который они снимали, под сенью собора Святого Павла[81].

– А жену его ты знал? – спросила Сильви.

– Нет. Но он должен был жениться, иначе откуда взяться ребенку? Странно, что он ни словом о ней не упоминает.

– Уолсингем разрешит тебе уехать из Лондона? – Сильви знала, что Нед и Уолсингем очень заняты расширением тайной службы королевы Елизаветы и составляют списки тех, кто может злоумышлять против королевы и желать посадить вместо нее на английский трон Марию Стюарт.

– Думаю, да. Он как раз просил меня разузнать по-тихому, как ведут себя католики в графстве Ширинг, прежде всего граф Барт. Это будет несложно.

Из Лондона в Кингсбридж они отправились верхом, выделив себе на неспешную дорогу целых пять дней. Сильви пока не забеременела, так что никакой опасности для ее здоровья в поездке на лошади не было. Она грустила оттого, что так долго не могла понести, но Нед, к счастью, нисколько не печалился и не злился.

Сильви привыкла к большим городам, к столицам: сызмальства она жила в Париже, потом вышла замуж за Неда, а после переезда в Англию обосновалась в Лондоне. Малые городки казались ей безопаснее, честнее, что ли, и гораздо спокойнее. И в Кингсбридж она влюбилась с первого взгляда.

Ее поразил каменный ангел, венчавший шпиль собора. Нед рассказал, что, если верить преданию, у этого ангела лицо Керис, монахини, основавшей городской госпиталь. Сильви осуждающе покачала головой и спросила, почему же тогда статую не обезглавили, когда крушили прочие идопоклоннические изваяния и картины.

– Просто не смогли добраться, – объяснил Нед. – Чтобы туда влезть, нужны подпорки и строительные леса. – Его самого все это как будто забавляло. – Надо будет отвести тебя на колокольню. Вид оттуда открывается чудесный.

Кингсбридж напомнил Сильви Руан – тот же речной порт, тот же огромный собор в центре города, тот же дух преуспеяния и бурления жизни. Воспоминание о Руане потянуло за собой другое – о ее желании и дальше поставлять в Париж запрещенные книги. Через английского посланника в Париже она получила письмо от Нат с весьма утешительными новостями: торговля шла бойко, запасов пока хватало, а когда те начнут иссякать, она, мол, сразу сообщит.