Столп огненный

Сильви сама не понимала, почему вдруг затеяла столь откровенный разговор с женщиной, любящей ее мужа. Может, просто надоело ходить вокруг да около?

– Жаль это слышать… Но я предполагала что-то такое.

– Если я умру раньше Неда, а Барт скончается прежде вас, выходите за Неда.

– Да как вообще можно такое говорить?!

– Я благословлю ваш союз с небес.

– Ничего подобного никогда не будет. Но спасибо за совет. Вы добрая женщина.

– Вы тоже. – Сильви усмехнулась. – Разве он не везунчик?

– Вы о Неде?

– Разумеется. Мы ведь обе его любим.

– Не знаю. – Марджери нахмурилась. – Не уверена.

3

Особняк де Гизов сразил Ролло наповал. Этот дворец был больше Лувра! Со всеми внутренними двориками и садами он раскинулся по меньшей мере на два акра. Внутри кишмя кишели слуги, охранники, дальние родичи и просто гости, всех ежедневно кормили и всем еженощно предоставляли ночлег. Одна только конюшня в этом дворце превосходила размерами тот дом, который отец Ролло построил в Кингсбридже и которым так гордился.

Во дворец Ролло прибыл в июне 1583 года. Ему обещали встречу с герцогом де Гизом.

Старый герцог Франсуа, по прозвищу Меченый, давно покоился в могиле, как и его хитроумный брат, кардинал Шарль. Ныне герцогом был сын Франсуа, тридцатидвухлетний Анри, или Генрих. Ролло присматривался к этому человеку с неподдельным интересом. По случайному совпадению – которое большинство французов сочло знаком свыше – новый герцог получил рану в лицо, оставившую шрам, подобный шраму его отца. Правда, Франсуа в свое время ранили копьем, а Анри пробила щеку пуля из аркебузы, но оба де Гиза, так или иначе, носили на лице отметину, и теперь уже самого Анри именовали Меченым.

Прославившегося своим коварством кардинала Шарля на семейных советах де Гизов заменил ныне Пьер Оман де Гиз, низкорожденный дальний родственник семейства, которому когда-то оказывал покровительство Шарль. Это Пьер руководил Английским колледжем – и дал Ролло новое имя, Жан Ланглэ, под которым англичанин выполнял всю свою тайную работу.

Герцог принял Ролло в небольшой, но богато украшенной приемной. На стенах висели картины с библейскими историями, и многие женщины, изображенные на этих полотнах, были обнажены. Подобное бравирование наготой отталкивало, но Ролло умело скрывал свои чувства.

Ему чрезвычайно польстило присутствие на встрече других высокопоставленных особ, однако он признался себе, что слегка робеет. Короля Испании представлял кардинал Ромеро, от имени папы римского выступал Джованни Кастелли, а от иезуитской коллегии пожаловал ректор Клод Матье. Эти люди – и те, чью власть они олицетворяли – были, так сказать, тяжелой артиллерией христианской ортодоксии, и Ролло не переставал дивиться тому, что очутился в одном с ними помещении.

Пьер сидел рядом с герцогом Анри. С годами его кожа все больше краснела, на руках и на шее, в уголках глаз и губ виднелись алые пятна, и советник герцога почти непрерывно чесался.

Слуги обнесли высокородных гостей вином и сладостями, не обделив и Ролло, а затем замерли у дверей в ожидании дальнейших распоряжений. Очевидно, этим слугам полностью доверяют, подумалось Ролло, однако сам он предпочел бы, чтобы они ждали снаружи. За последние годы он сделался буквально одержимым соблюдением тайны. Единственным среди всех присутствующих, кто знал его настоящее имя, был Пьер Оман. В Англии же никто и не подозревал, что за Жаном Ланглэ скрывается Ролло Фицджеральд. Не догадывалась даже его дражайшая сестрица Марджери. Считалось, что Ролло состоит на службе графа Тайна, католика, преданного истинному вероучению, но наотрез отказывавшегося участвовать в любых заговорах; граф платил ему жалованье, позволял отсутствовать сколько вздумается – и не задавал никаких вопросов.

Герцог Анри открыл совет фразой, которая привела Ролло в восхищение:

– Мы собрались здесь, чтобы обсудить вторжение в Англию.

Давняя мечта Ролло близилась к осуществлению. Конечно, дело, которым он занимался последние десять лет, тайком переправляя в Англию католических священников, тоже было важным, но оно, увы, лишь поддерживало пламя истинной веры и нисколько не помогало изменить положение в целом. Впрочем, можно считать, что это была подготовка к вторжению. Герцог Анри де Гиз вернет Англию в лоно святой католической церкви и восстановит былую славу и достаток семейства Фицджеральдов.

Перед мысленным взором Ролло промелькнула череда картин: флот с развевающимися вымпелами; солдаты в латах, высаживающиеся на побережье; триумфальное вступление в Лондон под восторженные крики толпы; коронация Марии Стюарт; он сам, в облачении епископа, служащий мессу в кингсбриджском соборе…