Столп огненный

Марджери сказала себе, что больше ни за какие коврижки не станет переправлять священников Ролло в Англию. Прежде она не ведала об уготованной им двойной роли, но теперь, когда правда открылась, она наотрез отказывается вести с ними какие-либо дела – и вообще выполнять пожелания своего брата. При первой же возможности она уведомит его о своем решении зашифрованным посланием. Ролло наверняка разъярится. От этой мысли на сердце стало немного теплее.

Ночь напролет Марджери пролежала без сна, да и следующие ночи не принесли облегчения. Потом она приказала себе перестать изводиться и заняться делом. Никто не брал с нее клятвы хранить в тайне происки Ролло и затеи Барта. Может ли она что-либо предпринять, чтобы предотвратить кровопролитие и спасти своих сыновей?

Например, поговорить с Недом Уиллардом.

Через несколько дней наступала Пасха, и Марджери, как обычно, собиралась с Бартом и сыновьями в Кингсбридж, на пасхальную ярмарку. Им всем предстояло посетить торжественную службу в соборе. Барт уже не мог себе позволить не посещать протестантские службы, поскольку это выглядело чересчур дерзко, а штраф за уклонение от службы повысили до двадцати фунтов.

Когда семья подъехала к Кингсбриджу и впереди, над макушками деревьев, показалась колокольня собора, Марджери ощутила укол совести. Возможно, ей все-таки следует поддержать супруга, приветствовать испанцев и примкнуть к восстанию английских католиков? Ведь вполне может случиться так, что Англия и вправду снова станет католической и воля Всевышнего исполнится.

При протестантах празднование Пасхи сделалось скучным и обыденным. Больше никто не носил по городским улицам мощи святого Адольфа, не устраивал пышных и многоцветных шествий. В соборе не разыгрывали мистерий. Протестанты не одобряли бурных празднований и театра в храмах. Зато перед постоялым двором «Колокол» каждый день заезжие актеры ставили пьесу под названием «Добрый человек»[97].

Но все же в свои сорок пять Марджери больше не считала протестантство безбожной ересью, а католичество – непогрешимым идеалом. Для нее раздел пролегал между тиранией и веротерпимостью, между людьми, что пытались навязать свою веру всем вокруг, и теми, кто уважал веру других. Ролло и Барт принадлежали к сторонникам тирании, и с ними она не могла соглашаться. Нед же Уиллард относился к числу тех немногих, кто верил в свободу вероисповедания. Ему Марджери доверяла.

Она не встретила Неда ни в первый день после приезда в Кингсбридж, ни на второй. Быть может, он в этом году не смог приехать на Пасху? Она видела его племянника Альфо, счастливо женатого на Валери Форнерон. Видела его невестку Хельгу, но не Барни: тот вернулся из-под Кадиса с солидной добычей, но после короткого отдыха снова ушел в море. Расспрашивать Уиллардов о Неде совершенно не хотелось. Еще не хватало, чтобы они решили, что она в отчаянии – пусть так и есть на самом деле.

В пасхальную субботу Марджери пошла на рынок в старом монастыре. Побродив среди прилавков под крышей, она выбрала для себя отрез темно-красного сукна, вполне достойный женщины ее лет. Потом оглядела рынок – и внезапно заметила невысокую, крепко сбитую фигурку. Это была Сильви, жена Неда.

Сильви походила на Марджери, и они обе это знали. Наедине с собой Марджери ничуть не скромничала: они с Сильви были привлекательными женщинами, наделенными, кроме того, умом и целеустремленностью, и во многом напоминали покойную матушку Неда, Элис Уиллард. Разумеется, Сильви была протестанткой, причем из воинственных, но и здесь Марджери усматривала сходство, ибо они обе рисковали своими жизнями ради веры.

Конечно, говорить нужно с Недом, а не с Сильви… Но тут Сильви перехватила ее взгляд, улыбнулась и направилась к графине Ширинг.

Марджери подумала, что может передать через Сильви весточку для Неда. Так, пожалуй, будет лучше всего, поскольку никто тогда не заподозрит ее саму и не расскажет Барту, что она болтала с Недом Уиллардом.

– Чудесная шляпка! – похвалила Сильви со своим мягким французским выговором.

– Спасибо. – Сегодня Марджери надела небесно-голубую бархатную шляпу. Она показала Сильви выбранный отрез и спросила: – Вам нравится цвет?

– Вы еще слишком молоды, чтобы носить бургундский[98], – с улыбкой отозвалась Сильви.

– Вы мне льстите.

– Видела ваших сыновей. У Роджера такая борода!

– Дети растут быстро.

– Я вам завидую. У нас с Недом ничего не вышло. Знаю, он расстраивается, хоть и не винит меня вслух.

Это оброненное вскользь замечание о душевных мучениях Неда почему-то пробудило в груди Марджери жаркую ревность. У тебя нет детей, подумала она сердито, зато есть он…

– Знаете, я беспокоюсь о своих мальчиках. Если испанцы вторгнутся, им придется сражаться.

– Нед говорит, что королевский флот помешает испанцам высадиться.

– Не уверена, что у нас для этого достаточно кораблей.

– Но Господь на нашей стороне.

– В этом я тоже уверена гораздо меньше, чем раньше.

Сильви грустно улыбнулась.

– Признаться, я тоже.

Краем глаза Марджери заметила, как на крытый рынок входит Барт. Обстоятельства вынуждали торопиться.