Стопроцентные чары

Сосредоточенно кивнув, Аркаша коснулась пальцем кулечка. Ничего. Воодушевившись, девушка положила его на ладонь и аккуратно развернула. Внутри оказался маленький шарик, чем-то напоминающий изначальный вид ее желтого именного билета. Под гладкой прозрачной оболочкой перекатывались светящиеся миниатюрные медузы.

— Красиво, — протянула Аркаша, заворожено следя за меланхоличными перемещениями медуз. — А что за шарик?

Скунс не ответил. Заметив вопросительный взгляд девушки, зверек встрепенулся.

— Опознавательная сфера, заговоренная на одно-единственное создание, — объяснил он. — И этот шарик... хм-м... не взорвался.

— А должен был? — ужаснулась Аркаша.

— Если бы ты была не Аркадией Теньковской, то да, — бесстрастно сообщил скунс. — На практике бывало, что всяким любопытным бедолагам и пальцы отрывало.

Опознавательная сфера тут же выпала из рук девушки.

— Эй, легче. Раритетный артефакт, между прочим! — Скунс поспешно остановил лапкой направившийся было к краю обрыва шарик.

В голове Аркаши тревожно звякнуло.

— Слушай, а ты разве не говорил, что сфера на меня заговорена? То есть, если ее коснется кто-то другой, то ему хана?

— Типа того.

— А ты прямо сейчас разве не касаешься сферы?

— Ох, ляжки святых. ЛО-ЖИСЬ!!!

БАБАХ!

Аркаша в который раз уже убедилась, что так и не научилась правильно падать в экстренных ситуациях. Она вновь приложилась лбом о камень и стерла в кровь правую коленку.

— Даже и не знал, что эффект будет настолько сильным, — посетовали над Аркашиным ухом.

Девушка повернула голову и гневно уставилась на смущенного скунса.

— Ты мне бомбу в руки дал!

— Не совсем бомбу вообще-то.

— А, по-твоему, сейчас бомбануло не бомбой?!

— Неприятно, конечно. Но нет худа без добра. Зато мы теперь точно знаем, что ты Аркадия Теньковская, а я — нет.

— Да я и до взрыва в этом не сомневалась!

— Поэтому нужно было сразу подставить подмышку, — назидательно сказал скунс.

— А на слово поверить?

— Словам каждого верит лишь ленивый — так папаня говорил. Прилежный же позаботится о том, чтобы окружить себя теми, чьи слова можно принимать на веру без опаски.

— Резонно, — вынуждена была согласиться Аркаша. — Но что ни говори, а сомнений в том, что перед тобой Теньковская собственной плачевно-жалкой персоной, больше быть не должно. А сейчас моя очередь задавать вопросы. Ты кто такой?

— Гучебей Фонвизин де Скаляри Шестой, — представился скунс. — Зови меня просто Гуча.

— Впечатляющее имя, однако после бомбежки мое обычное «очень приятно» почему-то застревает в горле.

— Я же извинился.

— Как раз таки нет.

— Ладно, мой просчет. Признаю, девчонка. Извини.

Расцарапанное колено нещадно ныло, лоб терпеливо сносил тупую боль.

— Тебе крайне повезло, Гуча. Страдаю злопамятностью только по определенным дням. — Аркаша хмуро оглядела пушистое создание. — Кстати, откуда ты знаешь про «Всеобъемлющее стирание»?

— Это заклинание создал Филиций. — Гуча сообщил это с таким видом, словно Аркаша должна была тотчас все понять. Но Теньковская не поняла и от этого еще больше рассердилась.

— Что еще за Филиций?

От удивления блестящие глазки зверька повлажнели.

— Не знаешь Филиция?

— Да я себя-то еще плохо знаю, не говоря уже о дядьках, промышляющих магией.

— А Ольга Захарова разве не рассказывала?

— Видать, упустила это в одном из разговоров.

— Аркадия, — торжественно начал Гуча, не обратив внимания на ироничные нотки в голосе девушки, — Филиций, также носящий прозвище Иллюзионист, был искуникарфом — искателем уникальных артефактов. Но главное, маг Филиций Теньковский был твоим отцом, девочка.

«Фокусник из цирка», — пронеслось в голове Аркаши.

— Знаешь, девочка, немного пугает, что при упоминании отца на твоем лице ни одна жилка не дрогнула.

— В свидетельстве о рождении я Филипповна, — рассеянно сообщила Аркаша, устало присаживаясь прямо на холодную каменную поверхность. — Филиций, Филипп... нет особой разницы.

— Ты о чем? — Гуча приблизился, встревожено всматриваясь в лицо девушки, внезапно ставшее похожим на неподвижную театральную маску.

Аркаша тоже почувствовала в себе перемену. Холодность и черствое равнодушие накатывали волнами, словно доза лекарства, от которой обязательно будет клонить в сон. Тетя Оля обожала это ее состояние. «От тебя так сильно несет презрительностью, — восторгалась она, — как вонью с помойки. Будь такой почаще. Мне нужно кое-кого вернуть.»

— Аркадия!

Аркаша вздрогнула и, чтобы хоть немного прийти в себя, вцепилась ногтями в колени.

— Что? — буркнула она.

— Ты помрачнела. Я волнуюсь. Честно говоря, думал, что ты обрадуешься, хоть чуть-чуть узнав об отце. Но тебе... — Гуча на миг смолк, но затем, решившись, выпалил: — Как будто все равно!

«Вот именно».

— Сложно думать тепло о людях, которые никогда не присутствовали в твоей жизни. — Аркаша отстраненно водила пальцем по миниатюрным разломам в камне.

«Филиций, Елизавета. Влезли в мою жизнь и испортили все, что я с таким трудом создавала. Стерли мою дружбу, мою крепость, мою защиту. Оставили одну только слабость. Вас никогда не было рядом. Так почему вы вмешались именно сейчас?!»