Страдание и его роль в культуре

Можно было бы смириться с тем, что Иов невинно страдал, поскольку он, можно сказать, существовал лишь в религиозном учении. Но в реальности со дня появления человека мир заполнили безвинные страдальцы, число которых обычно резко умножается в дни войн и военных конфликтов. Вторая мировая война, фашистская и коммунистическая диктатуры ярко продемонстрировали, что безвинных страданий может быть даже больше, чем показано в Откровении Иоанна Богослова. Гитлеровская Германия и ленинско-сталинский СССР надолго стали зонами тягчайших страданий. Страдания всегда наступали и сейчас наступают в силу действия не каких-то таинственных потусторонних сил или некоего мистического всемирного зла, а вполне реальных, анализируемых и доказываемых обстоятельств. Такое понимание происхождения страданий и зла ориентирует на предупреждение (блокирование) названных обстоятельств, а не на поиск их источников только в самом человеке, его вине за несуществующие грехи перед Богом. Бытие не должно быть страданием, поскольку тогда само бытие теряет смысл и означает конец человечества. Предупреждение страданий не следует ориентировать лишь на изменение отношения к событиям жизни, как у стоиков, а именно на борьбу с теми событиями, которые есть зло и источник страданий. Бесстрастие ко всему, что может привести к этому, малоэффективно и неразумно, тем более, что не защищает других.

Столь же непродуктивен, на мой взгляд, путь, указываемый христианством и состоящий в том, чтобы воспринимать страдание как законную кару каждого и пытаться преодолеть зло, отказываясь от материи в пользу духа, что и вообще малопонятно, тем более если считать, что в области духа господствует свобода, как предполагал Н. А. Бердяев.

Тяжко страдал из-за своей греховности, недостаточной преданности Творцу, своих духовных ошибок и блужданий Аврелий Августин. Однако вознося Богу в «Исповеди» наивысшую хвалу, признавая Его безусловным Повелителем мира, он тем не менее все время продолжал искать и сомневаться, находя в Боге (причем в Боге-Отце, а не в Боге-Сыне) и Его творениях разные противоречия. С ними он был не в состоянии разобраться, и в поисках выхода вступал в новые противоречия, а это приносило ему новые страдания. Вследствие этого вся «Исповедь» пронизана высоким эмоциональным накалом мятущейся и ищущей души. Сомнения Августина звучат в такой, например, фразе: «И для Тебя вовсе нет зла, не только для Тебя, но и для всего творения Твоего, ибо нет ничего, что извне вломилось бы и сломало порядок, Тобой установленный», причем все это следует за утверждением, что «все Бог наш «создал весьма хорошо»[43]

.

Христианская тема страданий глубинными корнями уходит в иудаизм, приверженцы которого всегда были гонимы и обижаемы, на них лежала печать отверженности, незаслуженной вытесненности на обочину жизни. Поэтому христианство, которое вначале настойчиво подчеркивало именно эту особенность и своей религии, получило широкое распространение среди низших слоев населения Средиземноморья. В отличие от иудаизма в христианстве не было столько боли, обиды и гнева, сколько в иудаизме. Однако постоянные призывы христианства к прощению врагов говорят как раз о том, что враги и преследователи оставались в фокусе внимания, истинные христиане должны были их прощать, но это не означает, что так же обязаны поступать высшие небесные силы. Поэтому есть основания думать, что иудаистская идея воздаяния сохранилась и в христианстве, но в весьма замаскированном и иносказательном виде. Воздаянию всегда должно предшествовать страдание.

Иудаизм и буддизм исходят из того, что страдания заслуживает сам человек, иудеи же все свои беды видят в греховности и неправедности богатых и чужаков, всех тех, которые верят в других, «неправильных» богов. Христианство, если иметь в виду не только священные тексты Нового Завета, но и (обязательно) сочинения отцов церкви и более поздних теологических мыслителей, тоже стояло на позициях греховности индивида. Но вместе с тем оно «предписывало» страдания как средство очищения от греха и обретения благости.

В «Социологии религии» М. Вебер писал, что ни в одной религии мира нет единого Бога с такой неслыханной жаждой мести, как та, которую приписывают Яхве. Это, безусловно, так, но не следует забывать, что Яхве — Бог не только иудеев, но и христиан. Поэтому Он «должен» мстить притеснителям и врагам христиан, а также им самим. Об этом свидетельствует Откровение Иоанна Богослова, самая жестокая книга Библии, при этом не очень ясно, неистов там Яхве или Его Сын — Христос.