Страх

— Мы ему «Противника Бога» дали. Он очередного Вседержителя завалил, — Варяг довольно улыбаясь, пояснял про меня своему собутыльнику.

— А че тогда тут торчишь? Такое дело можно долго «там» праздновать, — поздоровался со мной за руку крепкий плечистый парень в тельняшке и голубом берете, — за что здесь оказался?

— Сам пришел. Достало все.

— Фига ты, чувак! — Десантник заглянул мне в глаза, проверяя не слетел ли я с катушек, — думаешь тут веселей?

— Наливай, — решил я свернуть тему, — сами то как?

— Как всегда. Тут все как всегда. Вспоминай, да думай, — Парень в тельнике сунул мне в руку пластиковый стаканчик, налил, махнул рукой на скамейку, где был нарезан черный хлеб и вскрыта банка тушенки, — вид у тебя обиженный. Боевые не заплатили? Бывает…

— Он джедай, — Викинг опрокинул в глотку стакан, ковырнул пластиковой ложкой тушняк и отломил кусок хлеба, — они за мир во всем мире, не то что мы с тобой, солдатик. Ни трофеев ни боевых. Только чистая радость победы над злом.

— Хоть орден дали? — Тельник выпил и закурил, — Не, ну я видел таких. Которые от самой войны тащатся. Не за бабло а за адреналин, за честь и славу. Но они сюда особо не стремятся. Празднуют там у себя по полной, гордятся. Что не остался-то? Что-то с тобой не так.

— Да все не так, братишка, — я в три глотка выпил водку, занюхнул хлебом, — девчонки меня не любят. Достало там все. Не интересно. Дай сигарету.

— Ого… это надо выпить, — Тельник ржал-хохотал, наливая, — Вот горе-горе… Бабы суки!

— Да, боец, — смотрел на меня с изумлением суровый варяг, — не ждал такое от джедая услышать. Вы там все такие? Я слышал, конечно, что не от мира пацаны. Но как вы еще там сами не передохли от тоски? Девки их не любят. Они никого не любят, товарищ. А интересного ты чего такого там ждал? Думал, кино покажут? Может, и правильно ты тут оказался. Посиди, повспоминай, подумай.

— Чувак. Бабы — это, как камень, как земля. Она сама по себе никого и ничего любить не может. Может бояться только, обижаться и иногда очень четко мстить. Мы, мужики, мы все для нее инопланетяне, чужаки, захватчики. Мы десантники в очень глобальном смысле. Нас швыряет сюда неведомо какая тоже в общем-то недобрая тварь. И вот нам в отрыве от своих, полагаясь только на себя, как-то тут надо выжить, а хорошо бы еще и закрепиться на плацдарме, детишек настрогать, дом построить. И этот вот десант — это и есть любовь, которая в песнях красиво воспета и в книжках. Трахаем мы этот мир. Насилуем. Стараемся, конечно, красиво трахать. С цветочками, с прелюдиями, с нежными словами и подарками. Но чтоб быть добрым, надо быть сильным. А ты, похоже, слабак.

— Он Грога положил, — вступился Викинг, — под молнии бросался с мечом.

— Да я не в смысле обидеть. Джедай, я к тебе со всем уважением, без вопросов, — Тельник хлопал меня по плечу, — я подсказать просто хочу, помочь. Мы-то тут уже давно сидим, вспоминаем и думаем.

— Тебя твоя, что ли не любила?

— Говорила, что любила, а так, хз, что у нее на уме, — Десант курил одну за другой, прихлебывая водички из баклажки, — бабы слабые, им страшно жить. И если ты не самый страшный и опасный для нее, при этом защищаешь ее от других и опасных, от голода и от других страхов, то она согласна тебя терпеть. Вот и счастье. Вот ты и победил. А вы, джедаи — пилигримы гребаные, герои да раздолбаи. Какая от вас защита? Наломал дров и помчался на другой край света очередное зло забарывать. А ей ни баблосов с тебя ни пенсии. Такие как ты им только помеха. Шухер, нервы и никакой пользы. И интересного ничего в земле и в бабах тоже нет и не может быть. Интересны только поступки. И эти поступки могут быть только твои. Никто кроме нас — нас не развлечет. Никто не спляшет. Сам пляши. Усвоил?

— Про слабака недопонял, — протянул я ему пустой стакан. Странно тут работает водка. Не горячит. Не развозит. Наоборот, мысли четче, память ясней. Только клонит в сон и создает впечатление остановки времени — движения моих товарищей становились с каждым стаканом все плавнее и неспешнее.

— Ты если бы хотел счастья, ты бы остановился. Если дальше бежишь, значит со страху. Боишься, что не сможешь защитить, потеряешь. Боишься потерять. Поэтому тебе проще не связываться ни с кем. Это слабость твоя. То есть все мы все потеряем однажды. И это больно. Но мы перешагиваем этот страх и живем. А ты ссышься.

— Ты, джедай, если так ноет очко потерять, делай, как я, — длинно глотал воду Варяг, — в каждой гавани по бабе. Всех не потеряешь. Дорого, конечно, много надо добычи. Но ты же в походах не реже моего, просто трофеями не надо брезговать. Бабы — это же и есть материальный мир. Это мы как идеи носимся, как ветры. Я тоже могу в одной куртке пол жизни прожить, и жрать хлеб с водкой и ночевать в лодке под дождем. Но бабам трофеи нужны. Материальное к материальному. Ты ж бабами не брезгуешь? А они трофеи ого как любят. Одного без другого нет.

— Да я по одной сох, другой не надо…

— Кто такая, из каких?

— С ресепшена у Врат.