Страх

Боль, ослепительная, как дальний свет в лоб, пронзительная, ударила резко и по всему телу. Как будто током шибанула в виски, так что загудели кости черепа. Тору показалось, что он консервная банка, которую грубо ковыряли тупым ножом, лезвие скребло по стенкам банки и выворачивало его наизнанку. Еще секунду назад вокруг была пустота — словно все тонуло в каком-то сером дыму. Боль тугим лучом белого света вспорола этот дым и заполнила все вокруг до краев плотно, так что заломило и сдавило все внутри. Мясо и кишки ныли и пели мучительным хором, а кости выдавали соло резко — так что передергивало от головы до ног.

Тор разжал челюсти и выпучил глаза, через огонь в груди вдыхая чтобы заорать. Вокруг была темная ночь и стоял холод. Над ним склонились две тени, мутно наплывая носатыми профилями на фоне мерцавших звезд. Один сунул ему между зубов тряпку или шарф, плотно забив кляпом рот:

— Очнулся. Обезболиватель еще остался?

— Одна доза.

— Коли сейчас.

Носатый опять уплыл, растворившись в сером дыму пустоты. Тор вырубился.

Потом стали слышны невнятные голоса и шум движка. Сквозь тупой гул боли, чувствовались толчки в спину — его куда-то везли на машине по тряской дороге. Обезболиватель заглушивший боль, дал дорогу осознанию случившегося. Тор проиграл. Его войско, похоже разбито, его Анархическая Республика, его воплощенная мечта и проект всей жизни, уничтожена. Обида, невиданная еще никогда в такой огромности и силе, навалилась пудовым камнем, выдавила стон и первые с детства слезы. Тор завыл от отчаяния и позора. Он привел на Куру четыре тысячи человек на погибель, клялся биться до конца, но выжил, едет как баран на днище машины неизвестно куда с кляпом во рту. Он никогда не понимал, не так это понимал, не до конца понимал, что все может кончиться. И что может быть настолько больно.

Гром отвлекся от воспоминаний десятилетней давности — пора выруливать на посадку. Серо-черный шар Беты был рядом, в компе пиликал зумом диспетчер, Гром уселся в кресло перед пультом управления своим одноместным звездолетом. Поездочка в Мелит удалась — три неплохих заказа. Хотя трудно сказать — удача ли встретить Лилит и обречь себя на воскрешение своих воспоминаний о катастрофе на Рамире, которые он так старательно хоронил все эти годы.

Миновав зону ответственности космодромов, отсоединился от диспетчера и пошел на снижение к своей базе в Грозном лесу — большому логистическому терминалу Мокрое на пересечении трех важнейших трасс Волчьих гор. Белые длинные бруски складов и черные квадраты автостоянок вместе с заправками, кабаками и отелями тянулись на километры. Гром вертикально спускался на площадку перед своим трехэтажным «замком» рядом с администрацией терминала, выпуская соплами струи огня, глядя, как в почтительном приветствии клонятся верхушки серых уже окончательно растерявших листья деревьев.

Бросив машину ребятам обслужить, Гром, запахнув пальто, чувствуя тонкими ботинками холод земли, прошел в Дежурную часть, посмотреть, как у него дела. Зной, шеф базы, самый старый из его сотников, худой и вечно простуженный, докладывал негромко и подробно, что все в целом норм.

Повздорили бригады соседей, но вроде помирились без разборок, Предводитель Грозного леса Одноглазый вернулся на днях в столицу от Клюва, предупредил, что могут быть проверки готовности резервистов. Подконтрольные барыги по кварталу отчитались все вовремя и в полном объеме. Местный префект тоже. Ну и, конечно, два скандала с медведями. До стрельбы не дошло, но покричали громко.

Гром пошел к себе, мысленно сетуя, что хуже нет, чем медведь сосед. Грозный лес на западе граничил с Медвежьим Лесом. Куча спорных территорий и тем, а договориться с ними по нормальному невозможно. Молча прут, чуть что в рев и выпускают когти. В квартире ударил в нос запах блинов и меда. Акула — боевая подруга, считай как жена, знала о приезде, приготовила стол.

В теле, не стесняясь своих килограммов, напористая, когда надо злая и продуманная, прилетела с Гарпии. Неплохой снайпер, борчиха и пловчиха, верный товарищ и отличный повар. Румяная круглолицая подруга широко улыбалась, ухватив Грома за зад, хохотала — Ну че, добытчик, с возвращением! Толчком в спину усадила его за стол к тарелке с горой блинов, к тарелочкам с медом и сметаной.

Он, обнял ее проведя рукой по мягкому теплому боку, думая, как непохоже это на все о чем он мечтал тогда, когда был Тором. Вспомнилась Маат — блондинистая топ-модель на сухих длинных ногах, с узкими руками, тонким лицом и огромными глазами. Конечно, кроме ролтона она его ничем никогда не угощала, конечно, добрых слов от нее за все годы услышал меньше чем от Акулы в среднем за день. Да и возилась с ним Маат только когда нуждалась в защите — он был самый здоровый сукин сын на курсе. Она его столько раз бросала, что он привык и не было больно. Они никогда бы не остались вместе надолго.