Страх

- Такие уже не угоняют... Значит, ситуация такая: где-то в районе часа-двух мимо этого окна проедет Зак...

- Зак? - чуть не вскрикнул Четверик.

- Да, я думаю, проедет лично Зак...

- Но вы же... Я же... Я уже билет на Гавану взял...

- Билет подождет, - устало вздохнул Межинский и посмотрел

на прилизанных, каким-то не нашим воздухом омытых

иностранцев, которые выходили из здания аэропорта.

Прозрачные двери угодливо отъезжали в стороны при их приближении и почтительно съезжались за ними. Перед нашими людьми - а они даже в их одежде внешне оставались нашими, по-родному нашими - двери отъезжали как-то медленнее и вроде бы побыстрее захлопывались.

- Перед самым вылетом борта я получил доклад по линии МИДа, - глядя на снующие туда-сюда прозрачные пластиковые челюсти, произнес Межинский. Банк, счет которого указал Зак для перевода миллиарда долларов, основан две недели назад. В штате - пять человек. Все - из наших недавних эмигрантов. Судя по схеме, они при поступлении денег мгновенно разбросают их ввером по банкам средней руки, а потом самоликвидируются. Зак там, скорее всего, не появится. Он всплывет в городе, где будут лежать на счетах доллары. Возможно, в США, возможно, в Бразилии, а может, и вообще в Новой Зеландии...

- А я уже прививку сделал, - сокрушенно сказал Четверик.

Межинскому послышалось: "А я так надеялся Карибы посмотреть".

- А кто тебя просил торопиться? Я же сказал: в Гаване сделаешь.

- Виноват, Виктор Иванович, - по-военному подчеркивая свою глупость и недалекость, отчеканил Четверик.

- Заболтались мы с тобой. В общем, команда такая: с

заведенной машиной стань на Можайке. С направлением... направлением, он посмотрел на двери аэропорта. Из них вышел человек. - Направлением - из центра. - Если бы вошел, сказал бы "К центру". - Я дам указание наружке, чтобы они держали тебя в курсе. Если мелькнет сам Зак, этих ребят окажется мало. У них всего две машины, и он их быстро запомнит на полупустом шоссе...

- На Можайке даже среди ночи машин хватает.

- Все, Андрей. Выполняй. Если что, я все время на связи...

27

За спиной у Тулаева медленно затихал яростный крик Балыкина. Теперь только этот голос властвовал в центральном посту, в тесном царстве искореженных пультов, пробитых пластиковых панелей и покрасневшего от крови линолеума.

- Сюда, сюда, - вел Тулаева за руку замповосп.

Подводник держался за рукав комбинезона так цепко, будто ослеп он, а не Тулаев.

- Вот сюда... Здесь порожек... Вот телефон, - замповосп мягко надавил сверху на плечо Тулаева и усадил на стул. - Вы в командирской каюте...

- А девушка... ну, террористка где находится?

- В первом отсеке, в торпедном... Она там задраилась...

- Соедини меня с ней.

Темнота в глазах Тулаева щелкнула и, затвердев, ткнулась в

ладонь телефонной трубкой. Она весила не меньше двух килограммов. Такими трубками хорошо колоть орехи, а не вести душевные разговоры.

- Я набрал номер торпедного отсека, - жвачечным ментолом дохнул в ухо замповосп.

- Оставь меня одного, - потребовал Тулаев.

Ему был неприятен запах ментола. Он отдавал холодом, и от него тьма, обложная, заполнившая все вокруг тьма казалась могильной.

После хлопка двери он поднес отвердевший в ладони кусок темноты к губам и сказал ему:

- Лариса, ты можешь выйти на связь?

- Кто это? - заставил его вздрогнуть ее голос.

Она будто бы вошла в каюту и стояла рядом со столом, а он не заметил этого. И теперь она знала, что он не способен увидеть ее, и могла вволю поиздеваться над ним.

- Это я, Тулаев...

Она ответила молчанием. Молчание объяснить труднее всего. Наверно, потому, что мы не умеем его слушать.

- Ты узнала меня, Лариса?

- Да-а...

- Ты ожидала, что позвонит Борода?

- Я уже ничего и никого не жду.

- Тогда почему ты закрылась в отсеке?

- Я хочу умереть.

- Это глупо. Это уже ничего не изменит. Это...

- Я устала.

- Лодка сейчас всплывает. Мы объяснили Бороде ситуацию.

Даже он понял ее и не сопротивляется. Он...

- Я ненавижу тебя.

- Борода сказал...

- Я ненавидела тебя с первой минуты, с первой секунды...

- Он сказал, что его люди...

- Даже в ту ночь я ненавидела тебя. Ты, дурачок, даже не знал, что женщина может ненавидеть и во время постельной любви...

- Его люди готовы сложить оружие, если мы...

- Когда тебя Наждак ударил по башке, я просила пристрелить тебя. Я...

- Заткнись! - выплеснул всю ярость Тулаев.

Слова Ларисы лезвием резали по коже, а может, и не по коже, а по душе, но он ощущал боль почему-то кожей.

- Я... я... я любил тебя... Или верил, что люблю...

назло ее ненависти выпалил он.

- Ты - любил? - странным голосом спросила она.

- Мне всегда, всю жизнь не везло с женщинами. Когда ты...

когда я встретил тебя, я думал, что черная полоса кончилась,

что не все женщины - мерзавки...

- Все, - с вызовом ответила она. - Все, начиная с Евы...

- Какой Евы?

- Которая украла яблоко в чужом саду и заставила Адама

сожрать его!

- Тебе не идет грубить...