Страх и сомнение

Автобус затрясло. Вася выглянул из окна и увидел под колёсами гравийку. Она скатывалась по песку в близлежащую канаву, и колея всё глубже уходила в землю. Наконец, автобус остановился, и Вася сошёл на "трассу смерти". Змейкой убегала она в сторону лесов и болот, продавленная, неровная, будто горная цепь. Вася осмотрел окраину деревушки. Довольно большая, с несколькими красивыми домиками.

— Когда обратный рейс, — спросил он у водилы.

— Через полчаса, — ответил тот, доставая сигарету.

Вася кивнул и бесцельно побрёл по улице. В деревне оказался даже свой райцентр. Небольшое деревянное здание, недавно покрашенное в зелёный цвет. Напротив стоял одноэтажный кирпичный магазин, где Вася купил газировку и пару пирожков с мясом.

— А тут спокойно, — думал он, облокачиваясь на покосившийся забор, — и тихо.

За всё время он встретил трёх старушек, старика, да свору ребятишек. Родители, видимо, отправляли детей к бабушкам, а сами строили карьеры в близлежащем городе. Хотя какая тут, к чёрту, карьера. Вася тяжело вздохнул и поплёлся обратно. Дорогу не отремонтировали, деньги своровали. А вирусу всё равно, он и без дорог сюда доберётся. Надо было бы спросить с кого-нибудь за средства, да только спрашивать не с кого. Все повязаны…

Глава 43

— Мы бежали от войны, зачем нести её отголоски сюда? — воздел руки к небу Али.

Он стоял в мечети на коленях и плакал.

— Потому что любое слабое общество должно пасть, — ответил Дима, стоя у стены, — а уничтожение невозможно без крови и насилия.

— Ты хочешь мира — он придёт, — добавил Альберт, отталкиваясь от противоположной стенки, — только придётся очистить мир от глупости и суеверия. Ты жалеешь людей, но они тебя не жалели.

Солнце заходило за горизонт, оставляя Али на растерзание ночи и двум палачам. Он заплакал. Он потерялся и не знал, что делать. Страх затягивал его в воронку отчаяния. Снова в нём проснулись воспоминания. Безысходность и безвыходность.

— Всё хорошо, — успокоил Дима, касаясь плеча, — ты всю жизнь был жертвой, настало время стать хищником.

— Перерождение тяжёлое, но необходимое, — согласился Альберт, — представь себя гусеницей, которая превращается в бабочку. Все через это проходят… Ты тоже справишься…

— Не мы указали на тебя, — продолжил Дима, слегка сжимая плечо страдальца, — сам Всевышний ниспослал тебя нам. Даже в мыслях не думай его подвести. Любая система состоит из кирпичиков и горе тому, кто полагает, что потеря хотя бы одного из них несущественна. Всем хочется жить в светлом будущем, но кому-то придётся его строить.

— Уверуй и откинь предрассудки, — сказал Альберт, — тогда ты станешь в тысячу раз сильнее. Каждый раз, когда сомнения будут закрадываться в душу, знай, что рукой твоей правит Всевышний, а значит всё ты делаешь, правильно.

Солнце спряталось за горизонт и в мечети загорелись лампы. Али успокоился и вытер слёзы. Насколько фанатичны были его друзья, насколько правильные вещи они говорили и насколько стальными были. Как он, слабый и беспомощный, мог достичь их уровня. Последняя мысль пробудила в Али стыд и он покраснел.

— Слабость не есть порок, — улыбнулся Дима, — в определённые моменты она нужна, чтобы выпустить пар. Но играя с огнём, можешь обжечься. Помни, привязываясь к кому-то, будь готов стать для него карой, если он оступится от законов.

Али поднялся и поочерёдно обнял друзей. Интересно, а они когда-нибудь проявляли слабость. Или всё-таки есть люди-машины? Он взял книги и отправился домой.

— В предстоящей войне не будет победителей, — пробормотал Альберт, — только побеждённые.

— Ни на кого не ставлю, исход действительно непредсказуем, — согласился Дима, — вера и злость, любовь и предательство… Истории, похожие на фильмы.

— Некоторое время он будет спать крепче ребёнка, и жизнь покажется ему понятной и предсказуемой.

— А когда он будет падать, рядом будем мы…

Они переглянулись и улыбнулись. До поры, до времени…

Глава 44

— Как гласит восточная мудрость, бриллиант, упавший в грязь, остаётся бриллиантом, а пыль, возвысившаяся до небес… — Альберт усмехнулся, — да уж. Очередная победа и очередное поражение.

— Я бы и рад проиграть, но где достойные соперники, — пожал плечами Дима, — после общения с нами священники совращают малолетних, вожди жертвуют народами, а матери убивают детей. Заметь, сами мы ничего подобного не делаем.

— У нас прививка от эмоций, забыл? — Альберт улыбнулся, — как бы я не хотел споить тебя или напиться самому, я не смогу, смерть исключена, отсюда отсутствие страха. Жизнь в пластмассовом мире малопривлекательна, но куда деваться.

— Я вспоминаю времена, когда жизнь подходила к концу, когда чувствовался каждый вздох и сердце билось громко и отчётливо, — вздохнул Дима, — а теперь ни дыхания, ни биения… Я думаю, что и сердца то внутри нет.

Дима взял нож и провёл по грудной клетке.

— Когда-нибудь я вспорю себя и окончательно разочаруюсь, — пробормотал он.