Страх и сомнение

Николя согласился. В его подчинении была целая армия, на которую нельзя сбросить бомбу или расстрелять поодиночке. На месте одного потерянного бойца появлялось несколько новых.

— Никто не гарантирует победу, но мы идём в правильном направлении, — заключил он.

— Нас не остановить, — согласился Николя, — жёлтые жилеты — это хорошее движение и оно разрастается.

Николя всё время колесил по региону. Города, пляжи, горы, бесконечный поток мыслей. У него не было друзей и он часто принимал наркотики и алкоголь. Слабый путь манил, хотелось просто жить, не задумываясь о завтрашнем дне.

— Иногда полезно пустить ветер в голову, забыться и раствориться в бесконечности, — пробормотал Дима, доставая сигарету, — даже машины дают сбой, что уж говорить о людях.

— Тяжело, наверное, богу смотреть на этот беспредел, — добавил Альберт, — изо дня в день, из века в век одно и то же.

— Он сильный, он справится, — усмехнулся Дима, — вряд ли он даёт себе поблажки… В отличии от нас.

— Рабы получили равные права и он решил заковать всех в одинаковые цепи, — неожиданно предположил Николя, — белая раса теперь не имеет никаких преимуществ.

Ребята согласились. Резкое разделение по расам кануло в прошлое, остались лишь кланы, свита и все остальные.

— Низшие сословия предоставлены сами себе, — потягивая сигарету, сказал Дима, — либо выживание, либо смерть.

— Пасынки истории, которых не запомнит время, — вздохнул Альберт, — но именно мы должны решить, куда двинется колесо судьбы. Речи становятся наборами слов, остаётся лишь уповать на веру в собственные силы.

— На полюсах надгосударств борьба никогда не идёт до победного конца, — пробормотал Дима, — и только мы, безбожники, вонзаем нож в живот соперников по самую рукоять.

Николя наблюдал борьбу животных и птиц. Когда побеждала одна сторона, то никогда не добивала противоположную сторону. В жизни людей всё иначе. Геноцид до победного конца, и чтоб никто из противников не выжил.

Серые тучи пеленой накрыли небо. Пошёл мелкий накрапывающий дождь.

— После метеоритов и потопов небеса плюнули на людей, — сказал Дима, — всё равно плодятся, как сорняки. Пусть разбираются по-своему. Конечно, когда-нибудь земле всё это надоест и она устроит пару извержений, цунами и изменит климат так, что людям станет не до личных разборок. А до тех пор придётся воевать и молить небеса о пощаде.

Николя улыбнулся. Вот же фантазия у друзей. В общении с ними он забывал о мирских проблемах, философски относился к борьбе и больше думал о вечности. Они относились к типу родителей, которые, потеряв ребёнка, не впадают в уныние, потому что могут родить новых. Земные преграды не были для них проблемой, потому что смотрели эти отщепенцы истории шире и глобальнее.

— А что печалиться о прошлом и с опаской смотреть в будущее? — вопрошал Дима, — есть текущий момент и именно в нём всё решается.

— Планирование и разбор полётов для слабаков? — усмехнулся Николя.

— Всё это нужно, но не стоит зацикливаться, — парировал Дима, — жить в моменте большое искусство, такое же, как бравирование между отчаянием и эйфорией.

— Какая уж тут эйфория, — думал про себя Николя, — вокруг один бег по кругу, без шанса разорвать порочное движение.

— Выход есть всегда, — улыбнулся Дима, — даже между адом и раем есть чистилище…

Глава 91

Сашу повысили. Теперь он занимал пост главы политики по миграции всего региона. Праздновали бурно и весело. В сауне были алкоголь, наркотики и девушки. Саша отрывался на полную катушку. Кому нужны эти Мальдивы и Фиджи, если кокс с прекрасных поп красоток можно смахивать и дома.

На следующий день после празднования пришли Дима и Альберт. Новый кабинет, дорогие машины за окнами и никакого беспредела. Красивая секретарша, не только для чая и кофе. Дима присвистнул, окидывая взглядом резные стулья и столы ручной работы. На стенах и столах светильники в позолоте. Альберт взял яблоко и надкусил. Свежее, будто только что сорванное с дерева. Никакой бутафории.

— Всё, как ты хотел, — усмехнулся Дима, — Евровавилон Страсбурга в твоём распоряжении.

Улыбка мгновенно сошла с лица Саши. Он достал из верхнего ящика коньяк.

— Тумбочку на счастье забрал? — спросил Альберт.

Саша кивнул, разливая спиртное по стаканам. Они молча чокнулись. Ребята предупреждали, что повышение в классе не гарантирует успеха.

— Теперь квоты по мигрантам всецело в твоих руках, — предупредил Дима, — пользуйся своим положением осторожно и не сбрасывай ответственность на других.

Саша снова кивнул и наполнил бокалы. Один человек сказал, что когда был учёным, то и бокала вина не мог себе позволить без потери работоспособности, а когда стал депутатом, то и бутылка не мешала. Закончил он, как гласит история, плачевно. Саша это знал, и боялся вновь достигнутых вершин. Никогда ещё он не летал так высоко и при падении его не ушибы и увечья ждали, а смерть.

— Я закрою на время границы, — сказал он, — пусть люди знают, что я на их стороне.

— Не нужно их полностью закрывать, — осадил Дима, — диаспора мигрантов тут же взбушуется. А это та сила, с которой придётся считаться.