Страна падонкаф

— Зайка, где ты? — вполголоса зовет Катя. Она почти ничего не видит. Слепо проводит перед собой руками. Не наткнуться бы глазом на ветку. Катя снова зовет. Внезапный треск сучьев сзади. Она не успевает повернуться на шум. Шею сжимает петля. Кто-то навалился на Катину спину и хрипло дышит ей в ухо.

Мгновение спустя Катя бежит через лес, не разбирая дороги. Петляет. Инстинктивно запутывает следы. Прикрывает лицо обеими руками. Почти невидимые колючие ветки хлещут беспощадно, протыкают тонкую рубашку. Она вырвалась. Сама не ожидала от себя такой прыти. Напавший тоже не ожидал. Триумф воли к жизни.

В кармане пойманным шмелем забился мобильник. Ах, как невовремя! Сейчас еще и заиграет на весь лес. Ну вот! «Непара», «Милая». «Черт! Черт! Черт!» Катя вынуждена остановиться. Достала маленького вредителя. Любимый звонит!

— Катенок, ты где? Я на нашем месте. Опоздал, извини…

Катя перебивает виноватый голос. Задыхаясь, шепчет:

— Будь осторожен, зайка!

— Что случилось?!

— Некогда объяснять. Уходи оттуда немедленно и будь осторожен! В лесу кто-то есть. Опасный!

Голос встревожился:

— Катенок, ты в порядке? Где ты?

— Я уже на районе. Почти дома.

Зачем-то соврала. Наверно, чтобы любимый не беспокоился. Сейчас главное беспокойство за него. Один в ставшем враждебным лесу. Он ведь далеко не богатырь!

— Ладно, я позже тебе перезвоню.

Отключился. Катя испуганным зверьком присела в густой тьме кустов. Ноги не держат. Горячие немые слезы солят щеки. Страшно. Катя же девочка.

«Отсижусь немного. Нет сил. И пусть тот, с петлей, уйдет подальше».

Убийца был просто вне себя от злости и разочарования. Хотя и старался изо всех сил держать себя в руках. Было отчего потерять голову! Картина Репина «Приплыли». Мало того, что эта психованная тварь убежала от него, так из-за нее он еще и веревку потерял. Сучка! Теперь в этой кромешной темноте веревку не найдешь. А он, между прочим, старался не оставлять никаких следов. Вообще никаких, кроме биологических. Проще говоря, спермы. Ну, сперма дело-то житейское, а вот веревка! Хотелось орать и дергаться.

Конечно, он сам виноват. Нужно было крепче держать девку. Да и фонарь проверить заранее. Сели батарейки-то! Теперь ищи в темноте непонятно что. То ли веревку, то ли девку. То ли хрен собачий! Но кто же знал, что она так рванет? Как пуля из ружья! Уже через несколько минут оказалась возле своего дома.

Убийца, стараясь ступать бесшумно, побрел к тому месту, где припрятал велосипед. Чего уж там теперь. Хотел провести нескучный вечерок, и на тебе! Как говорится, «твоя фамилия Веточкин. Обломись!»

Скоро полночь. Сережа здорово задержался у Вишневецких и теперь торопится домой. К беляшам, маме, сестренкам и Пусику. Именно в такой последовательности предпочтений. Пицца Марка не идет ни в какое сравнение с мамиными беляшами! С произведением кулинарного искусства! Горячие, сочные беляшики. С мясным фаршем. Куда уж против них сухой итальянской лепешке с сыром и помидорами! Сам Марк, когда был у них в гостях, уплетал мамины беляши так, как будто его дома голодом морят.

Зря Сережа так сильно засиделся у Марка! Все равно никто из его интернет-друзей ничего путного не сообщил. Нужно надеяться, что завтра кто-нибудь увидит этого урода в белой рубашке и даст Сереже знать. Что делать дальше, Сережа пока не придумал. Сначала надо найти извращенца. Там видно будет.

Сережа подходит к своему дому. Ноги гудят. Прошелся, называется, по проспекту. А на улице хорошо. Ветерок от реки доносит сюда запахи леса. Ночной воздух растворил бензиновую вонь и вечный запах какой-то отвратительной химии. И тепло. Правда, по ночам уже становится прохладно. Вот-вот начнется осень. Опять в школу. Только теперь уже в десятый класс.

Память иногда такая сволочь! Зачем напоминать про девочку в красной футболке?! Не надо! Больно! Все еще больно.

Сережа вдыхает и выдыхает полной грудью воздух. Несколько раз подряд. Останавливается под тусклой лампой у подъезда. Покурить напоследок, что ли? Сережа достает сигареты.

Навстречу стук каблуков. Девичья фигура вывернула из-за угла к подъезду. Катя?

— Ты что так поздно?

И осекся. Оборвал сам себя. У сестры вид такой, как будто ее по стерне тащили сбесившиеся лошади.

— Что с тобой?!

На лице грязные дорожки, тушь размазана, но Катя уже не плачет. Руки, лицо в царапинах. Рубашка порвана. Джинсы в грязи, листьях, траве. Она рассказала про поляну. Не все. Пока шла домой — обдумала уже, как и что. Про любимого умолчала. Нельзя, он же не велел.

— А что ты делала ночью в лесу?

— Не важно. Это к делу не относится.

Сережа почувствовал — скрытничает сестра. Стало обидно. Не доверяет.

— Какой он был из себя? Этот, с петлей. Высокий, низкий? Толстый, худой? Может, в белой рубашке?

Катя пожала плечами.

— Я его не видела. Темно было.

До Катиной смерти остался семьдесят один час.

Пятница, двадцать пятое августа

Телевидение Кафку делает былью. Абсурд, ужас, безысходность и тревожное чувство. Увы.