Страна восходящего солнца

Подобные неудачи случались и с летчиками, особенно с теми, кто в конце войны шел в атаку на старых, разболтанных самолетах. Иногда такие машины падали, не добравшись до цели, и летчики получали шанс выжить, которым некоторые пользовались. В мае 1945 года младший лейтенант Аоки Ясунори атаковал американский эсминец у берегов Окинавы и попал в плен, когда его самолет развалился, ударившись о воду рядом с целью. Когда его в полубессознательном состоянии вытащили из воды, летчик, по воспоминаниями американских моряков, отказывался от еды и сигарет и попытался покончить с собой, прокусив язык (кстати, старый способ ниндзя, требующий, однако, колоссальной силы воли). Излеченный корабельным доктором Аоки отказался от дальнейших попыток суицида. Известный мастер каратэ Одзава Осаму также прошел в молодости интенсивный курс обучения пилотажу на одной из многих секретных баз, готовясь умереть за родину и императора. Он вспоминал, что однажды их командир перед строем задал вопрос, есть ли среди присутствующих добровольцы. Одзава вместе с десятками других пилотов сделал шаг вперед. «Вернуться с этого задания вам не суждено», – сказал командир. «Для нас это была великая честь», – вспоминал впоследствии Одзава Осаму.

И вот, в четыре часа утра 29 апреля 1945 года, опрокинув чарку сакэ, которая должна была стать последней, Одзава поднял в воздух старенький самолет. Стартовавший с аэродрома первый пилот успешно взлетел и нашел свою гибель уже у цели. Следующему летчику подняться высоко в воздух было не суждено – старый биплан, не набрав высоты, рухнул на землю. Одзава, прочитав последнюю молитву, начал свой путь в небо. Рядом с ним лежал семейный самурайский меч. Самолет был напичкан бомбами: Осаму было приказано рухнуть на американские корабли, расположенные у побережья Окинавы. Получив приказ отправиться в путь, Одзава с уверенностью впился руками в штурвал. Но, поднимаясь к солнцу, самолет вдруг затрясся и стал падать… Одзава очнулся только двенадцать дней спустя. Вид у него был далеко не самый бравый, а его состояние здоровья оставляло желать лучшего. Пробитое легкое было прооперировано. Хуже дело обстояло с лопнувшей барабанной перепонкой. Врачи констатировали также частичную потерю зрения и многочисленные переломы. Для того чтобы Одзава не нанес вреда себе сам, его привязали к койке. Впочем, потомку древнего рода Такэда не суждено было тогда умереть – он прожил долгую плодотворную жизнь, став одним из лучших каратистов стиля Сётокан.

Читателя, возможно, несколько удивит фраза о том, что Одзава привязали к койке в японском же госпитале, чтобы он не покончил с собой. Такое было вполне возможно – почти все выжившие камикадзэ испытывали колоссальную опустошенность после неудачного вылета, причем это касалось и тех, кто вернулся с задания, не найдя целей. Надо сказать, что и отношение к тем, кто вернулся, было разным, но чаще всего – негативным, от сдержанно-отрицательного до откровенно презрительного, часто совершенно незаслуженных упреков в трусости и глупости.

Лучше всего состояние выживших по этой причине камикадзэ описал лейтенант Нагацука: «Под этими облаками в каждой точке меня ожидала верная смерть, и только облака не дали продолжить наш последний полет. Теперь мне давался шанс. Жить в этом мире дальше. Благодарить ли мне небеса или проклинать их за то, что они прервали мой путь? Будет ли у меня возможность вылететь снова? Я очень хорошо знал, что на нашей базе кончилось горючее, и никто не мог сказать – снабдят ли им нас вообще… Нет, это была моя первая и последняя возможность атаковать. Я оставил базу с твердым намерением пожертвовать своей жизнью. Насколько же постыдным было возвращаться!»

Командир звена скомандовал возвращаться на базу, и Нагацука с неохотой подчинился, хотя всю дорогу домой думал, а не стоило ли оставить товарищей и продолжить полет в одиночку, хотя из-за облачности и сильного дождя шансов найти цель не было. «Как я мог это сделать?… До тех пор пока мне предоставится другой случай вылететь, я буду страдать и от себя самого, и от других. Поскольку я решил пожертвовать своей жизнью, мне следовало идти до конца. Оправдываться тем, что я не мог видеть американские корабли – это просто предлог. Люди скажут, что я предпочел унижение славной смерти. Какой стыд!»