Странная жизнь Ивана Осокина

- Танечка, милая, не сердись, - говорит Осокин, - ты сейчас очень похожа на Белоножку, когда она капризничает.

- Ты все смеешься надо мной. - Танечка надувает губки. - То я на Белоножку похожа, то еще на невесть что…

- Не сердись, милая.

- Пойдешь за грибами?

- Поцелуй меня, пойду!

- Вот еще, дорого просите!

- Ну дай шейку поцеловать.

- Пальчик… Ах да ну тебя, забыла совсем. На стол накрывают. Мне закуску посмотреть надо. Танечка убегает.

- Она милая, - говорит Осокин, - только мы ходим по самому краешку и должны оборваться. Как это все налетело сразу…

Он идет вслед за ней.

В столовой Танечка, нагнувшись над столом, размешивает горчицу с приправой для селедки. Осокин подкрадывается к ней и целует ее в шею. Она вскрикивает и замахивается на него полотенцем. Он хватает ее за талию, прижимает к себе всем телом и целует в губы.

Танечка слабо сопротивляется и перевертывается в руках Осокина, подставляя ему по очереди щечку, ушко, шейку.

В это время дверь отворяется, и на пороге появляется и останавливается дядя. Танечка отскакивает от Осокина.

- Ну вот! - мысленно говорит Осокин. - Я знал, что так будет.

Ему и неприятно, и стыдно, и сердце бьется сильными ударами. Ему досадно, что он не может скрыть своего волнения, и в то же время смешно - до такой степени все разыгралось именно так, как он представлял себе.

Дядя смотрит на них и, ничего не сказав, идет к столу. Осокин чувствует себя очень глупо. И хуже всего, что нужно садиться за стол и делать вид, что ничего не произошло. Танечка сконфужена и, вся малиновая, разливает суп, стараясь не глядеть ни на дядю, ни на Осокина. Дядя, видимо, взбешен, но ничего не говорит. Осокину больше всего хочется уйти.

Дядя нехотя проглатывает рюмку водки и ест суп.

Молчание начинает делаться тягостным.

- Куда ездил? - спрашивает дядя сердитым тоном.

- В Орехово за газетами, - отвечает Осокин.

- Можно было конюха послать.

«Что он этим хочет сказать? Что я ничего не делаю?» - думает Осокин.

- Гоняешь без дела, - точно отвечая ему, говорит дядя. Потом, после большой паузы, прибавляет:

- Мне с тобой нужно поговорить, зайди ко мне в четыре часа.

Наконец обед кончается.

Осокин идет в сад, потом обходит вокруг дома. Танечки нигде не видно.

У него какое-то брезгливое чувство ко всему, что случилось, но в то же время он с удивлением замечает, что на душе очень спокойно, спокойнее, чем было утром. Точно что-то, что должно было случиться, наконец-то случилось - и теперь ему легче, потому что больше от него уже ничего не зависит. Будь что будет. Думать ему не хочется.

- Все равно, - думает он. - Черт бы побрал все это. Я знал, что так будет, но ничего не мог сделать иначе. Если бы все повторилось, я делал бы то же самое. Конечно, было глупо целоваться с Танечкой в столовой. Но все равно - рано или поздно мы должны были кому-нибудь попасться. Интересно, что старик скажет. Но, что бы там ни было, я знаю, что не мог отказаться от Танечки. Значит, я шел на все. И теперь поздно плакать. И, наконец, все это было! Я целовал и любил ее. Этого уже у меня никто не отнимет.

Осокин вдет в рощу за садом. Выходит в поле. Долго сидит на опушке почти без мыслей. Потом возвращается назад. Еще только три часа.

- Где барышня? - спрашивает он пробегающую через дверь горничную,

- Поливановская барыня приезжали, они с ними уехали, на наших лошадях, своих отдыхать оставили. Поливанов в сорока верстах.

- Черт туда понес Танечку, - думает Осокин. - Значит, раньше завтрашнего вечера она не приедет. Это, верно, дядя ее отправил. Что такое у него на уме?

Ему делается скучно и неприятно. Он идет в сад и долго курит под старой яблоней.

В четыре часа Осокин заходил к дяде. Тот сидит в кожаном кресле перед большим столом. На столе запечатанное письмо.

- Садись, - говорит дядя, не глядя на него.

Видимо, ему неприятен разговор с Осокиным, и он хочет поскорей отделаться от него.

И Осокин чувствует и в настроении дяди и в том, что он сейчас скажет, что-то из того скучно-серьезного мира, всегда враждебного ему и совершенно непохожего на фантастический мир поцелуев, мечтаний, голых пле-чей Танечки, восходов солнца над озером, одиноких поездок верхом по лесной дорожке. И он живо ощущает глубокую внутреннюю враждебность этих двух миров.

- Твоя мать написала мне незадолго до смерти, - продолжает дядя. - И я обещал ей позаботиться о тебе.

Осокин смотрит на серебряную чернильницу на столе. Если между двумя чернильницами сделать круглый мостик, то будет похоже на пруд в Сокольниках. Что такое говорит дядя?

- …Теперь я вижу, что ты здесь бездельничаешь, бьешь баклуши, и я решил отправить тебя в Петербург. Нечего там думать о заграничных университетах. Раз уж тебя исключили из гимназии, значит, для университета ты не годишься. Не перебивай меня. Вот что я тебе