Странная жизнь Ивана Осокина

- Я знаю, что будет что-то скверное, но мне все равно. Иногда на меня находит такое настроение, что мне хочется идти наперекор, вразрез. Пускай будет что будет.

- И вы знаете только это, больше ничего? - она искоса взглядывает на Осокина, улыбаясь глазами. И Осо-кину делается даже страшно, что он мог быть таким

дураком и мог уйти в училище. Конечно, он пойдет ее провожать… Между ними уже что-то решено…

Игра идет. Теперь Осокину кажется, что он действительно знает другое. Он выигрывает больше всех и ухаживает за своей соседкой.

Разъезжаются под утро, и Осокин едет провожать свою партнершу.

- Я вернусь к тебе, - говорит он Соколову, отведя его в сторону.

- Если тебя пустят! Это, брат, тебе не юнкерское училище. Попробуй вот тут нарушить дисциплину!

…Через три недели. Осокин, сильно похудевший, сидит у Соколова. Его исключили из училища и отправляют в полк вольноопределяющимся.

- Толком расскажи, толком, как все вышло, - говорит Соколов.

- Ну… сначала, я поехал провожать… ты знаешь?

- Ну да, Анну Степановну.

- Ну и остался у нее. Она - прелесть. Но дело не в этом. Днем нужно было уходить. Ей было неудобно, чтобы я оставался до вечера. Вышел от нее и на первом же углу наткнулся на жандармского полковника. Ну, естественно, он сейчас же отобрал у меня билет и послал меня в училище доложить дежурному офицеру, что и как. Там меня, раба Божьего, под арест, вспомнили еще какие-то старые грехи и держали под арестом три недели. Это, брат, тоже конфетка. Ну, а в заключение - вон из училища, и в солдаты, к черту на кулички, в пехотный полк, в Среднюю Азию, на Персидскую границу. Да, еще спасибо, что дали несколько дней сроку и позволили ехать за свой счет.

- Ловко вышло. Везет тебе как утопленнику.

- Вот уж именно.

- Анна Степановна все справлялась о тебе. Ей нужно было уезжать, и она не хотела ехать, не узнав о тебе. Мы уже через Крутицкого узнавали для нее, жив ты или умер. Сказали, что жив и сидишь под арестом.

- Она в Петербург уехала?

- Да.

- Ну а я, значит, опять с разбитым корытом. Но, понимаешь, мне ни капельки не жалко. Я думаю, из вас этого никто не поймет.

- Что же ты теперь будешь делать?

- Что делать? Теперь только одно остается - поеду в полк. Дальше видно будет. Но подумай, какая подлость, что я это все знал заранее.

- Если знал, зачем же делал?

- Да попробуй не сделай. Чудак ты! Ты, очевидно, понятия не имеешь, что это за чертова механика. Ведь в том-то вся и штука, что ничто не делается сразу. Все делается понемножку, постепенно. Я это только теперь начинаю понимать. А понемножку может сделаться черт знает что. И ты сам не заметишь этого, пока все не выйдет так, как должно выйти. И еще, ты все видишь издали. А когда подходишь вплотную к чему-то, ты перестаешь видеть целое, а только отдельные части, мелочи, которые ничего не значат. Нет, брат, это такая ловушка, что сам черт ногу сломает.

- Ну, значит, будем тебя провожать.

- Да, больше ничего не остается. Можете провожать.

- Что же ты все-таки будешь делать?

- Чудак! Теперь буду солдатом, больше ничего. Меня могут скоро отпустить. А когда отпустят, тогда будет видно. Я думаю, что дядя меня больше знать не захочет. Я ему и писать не стану. Что я могу сказать теперь? Мне кажется, что должен быть какой-то поворот. Но откуда он придет, я не знаю.

ГЛАВА 17

Париж

Через четыре года. Осокин - студент в Париже. Когда

он кончил военную службу, умерла его тетка, и он

получил маленькое наследство, которое дало ему воз-

можность поехать за границу. Сначала он путешествовал,

был в Швейцарии, Англии, Испании. Но уже два года

живет в Париже. Слушает разных профессоров, но все не может остановиться ни на каком определенном факультете.

Осокин с молодой американкой-студенткой идут по набережной Сены, где стоят лари букинистов. Они продолжают разговор.

- Я верю в судьбу, - говорит Осокин. - Я знаю, что наше будущее где-то написано, и мы только читаем его страницу за страницей. В детстве у меня были странные фантазии. Мне казалось, что я жил раньше. Например, я знал Париж, хотя, конечно, не был здесь. И даже теперь иногда мне кажется, что я когда-то раньше жил в Париже. Когда я читал Ницше о вечном возвращении,

я вспомнил все эти фантазии. И мне кажется теперь, Что и на самом деле все повторяется.

- А вы знаете Стивенсона. Robert Louis „…__„ спрашивает его спутница, - «The Song of The Morrow?: Осокин вздрагивает и смотрит на нее,

- Что с вами?

- Так, это удивительно! Как я мог забыть? Конечно,

знаю. Как это начинается?

- The King of Duntrine had a daughter… - начинает она медленно… - when he has old. And she was the fairest King's daughter between two seas…