Странник

Ну, а Табулл?.. певец любовных дел Сюльпиции с Церинтом, как нравится тебе?.. а мне так жаль его!..

Недаром он свои елегии заслюнил: мне кажется, ему Церинт из дружбы позволил сесть в ногах и списывать с натуры восторги страстные свои!..

(смеется)

Постой... прекрасно!.. эпиграмма!..

Увы, судьба над ним жестоко тяготеет:Другие пьют, а он пьянеет!

Я, как Метида[462], вдруг рожаю головой вооруженную Минерву — Эпиграмму! Ну, начинай, Назон!

Овидий

(развертывает свиток)

Август

Что, не Искусство ли любить[463]?

Овидий

О, нет, Искусство ненавидеть, трагедия.

Август

Трагедия!.. прекрасно! мы с тобой как будто сговорились!.. и я трагедию недавно кончил и, отдохнув, тебе намерен прочитать. Названье как?

Овидий

Медея[464].

Август

Как?.. Медея?.. Назон, ты, верно, знал, что я пишу Медею... и подшутить желаешь надо мной!

Овидий

Невыгодно шутить мне над тобой!.. Кто ж виноват, что Мельпомена[465] внушила кесарю и мне одну и ту же мысль!

Август

Так ты не знал, что я пишу Медею?

Овидий

Я только знал одно, что Август — император и долг его писать законы Риму!

Август

Не хочешь ли и ты давать законы мне?.. Но полно, в стороне оставим сердце, рассудок нас с тобою примирит...

Но если ты без всякой цели свою Медею написал, то ты легко мне это и докажешь.

(хлопает в ладони; являются слуги)

Курильницу, и с жертвенным пылающим огнем!

Дай свиток свой!

Овидий

Зачем?

(вносят курильницу)

Август

На жертву дружбе. Я состязаться с Еврипидом...[466] один хочу!

Овидий

Когда бы у тебя родился сын... ужели всех чужих младенцев ты повелел предать бы смерти... чтоб не встречать нигде подобных сыну?..

Август

Зло, колко!.. но прощу, когда исполнишь просьбу.

Овидий

Я, как отец, люблю своих детей!.. на жертву и богам я их не принесу!

Август

(вырывает у Овидия свиток и бросает в огонь)

Смотри же на свою пылающую славу!

Овидий

(схватывает свиток Августа и бросает в огонь)

Смотри же и ты на казнь своей Медеи и на дымок, оставшийся от кесарских трудов!

Август

Стража, стража!

(стража входит)

(показывая на Назона)

На скифскую границу, в заточенье!

Овидий

(увлекаемый стражею)

Медея!.. ты виновна!.. и я наказан небом за то, что освятить твою желал я память и оправдать тебя хотел перед потомством!

День XLI

CCXCI

(Вечер.)

(Общество сидит вкруг стола; читают новое произведение Поэта.)

Une demoiselle[467]

(восхищенная до седьмого неба прекрасными стихами)

«Как он хорош, как он умен!Как мил!.. и я того не знала!..Ах, если б здесь явился он,Его бы я расцеловала!»И вот является ПоэтНежданно, робко, осторожно.Ей шепчут: вот он!«Что вы!.. нет!»— Клянусь вам честью! — «Невозможно!..Я не поверю никогда!»И кто поверит, в самом деле,Что истинный талант всегдаСудьбина держит в черном теле!

Я

(про себя)

О память, душу не волнуй!Ужели в жизни все непрочно!Увы, не отдан поцелуй,И мне обещанный заочно!

CCXCII

Поэта посадили также в круговую. Он был робкого свойства.

Я с сожалением смотрел на его страдальческое положение между двумя дамами, которые по-своему экзаменовали ум и чувства его и заметно удивлялись простоте его ответов. А он — учтивец! — стягивался в математическую линию, чтоб не задеть плечами, локтем или рукою за которую-нибудь из своих соседок; но — увы! — стали рассматривать портрет глаза одной из дам; ему также предложили взглянуть; он протянул руку и — провел локтем по лицу хорошенькой соседки справа.

«Сочините экспромт на этот портрет глаза», — сказала ему соседка слева.

Бедный поэт не знал, отвечать ли ему прежде на предложение или извиняться в своей неосторожности.

Только с двух сторон он был виноват, со всех сторон заметили его неловкость.

Он краснел; казалось, что весь поэтический угар выступил ему в лице. «Пишите же экспромт!» — повторила соседка слева и придвинула к нему бумагу и чернилы.

— Что прикажете писать? я не знаю?..

«Найдите, например, ошибку в изображении этого глаза».

— Если это ваш глаз, то…

«То пишите!»

Поэт взял перо и написал:

Ошибку отыскать я рад,Язык мой чувств моих невольник,По мне бы, должно не в квадратВписать ваш глаз, а в