Странник

Меньшова они встретили уже подходя ко входу в метро.

– Что-то ты долго.

– Милиционер был занят, разбирался с безбилетником.

– А что с отделением.

– Всё выяснил, даже фамилию участкового назвали.

– Отлично. Сегодня с ним связываться не будем. Поехали.

В офисе (будем называть его так, хотя в 1941 году такого слова в русском языке ещё не было) их ждала скучающая Люся рядом со стопкой расшифрованных стенограмм. Сергей Петрович сразу сел их проверять, по мере готовности передавая страницы Люсе для перепечатки начисто, а Крымов пошёл к Жаткину доложить о результатах поездки. Вернулся он в отличном настроении только когда Сергей Петрович уже, закончив исправлять опечатки в чистовом варианте, от руки вписывал в текст последней записки латинские буквы PQ.

– Всё отлично. Я ещё и в КЭЧ зашёл, начальник обещал завтра к обеду найти не только кровати и одеяла с подушками, но и постельное бельё к ним. Вы ещё не закончили? Если закончили, пойдёмте ужинать.

– Пойдёмте. Только занесём товарищу Жаткину готовые материалы.

Жаткин был на месте, он сидел за столом и писал какие-то бумаги. Быстро проглядев заголовки записок он спросил Сергея Петровича:

– Это срочно?

– Только одна, да и то не горит.

– Хорошо, отнесу завтра. Я составляю штатное расписание, его надо будет перепечатать. У нас, пока, только одна машинистка, мне придётся её задействовать. Вы, сейчас, идёте ужинать?

– Да.

– Отлично, пока поедите, я закончу и отдам перепечатывать.

На ужин им предложили сардельки говяжьи с тушёной капустой или творожник с изюмом и сметаной, чай и рулет с маком. Ели не торопясь, Люся и Игорь постоянно о чем-то переговаривались, Люся при этом часто хихикала, Крымов неодобрительно на них посматривал, но молчал. Закончив со сладким, поднялись на свой этаж, Люся пошла к Жаткину за материалами, которые надо было перепечатать, а мужчины вернулись в свой офис. Сергей Петрович, решивший, что, если нельзя диктовать, то можно записывать, полез в телефон, чтобы определиться с темой следующей записки, но вспомнил детскую кроватку в квартире репрессированного чекиста и решил, что дети важнее. Взяв чистый лист бумаги и карандаш он уже собрался писать, но тут появилась Люся:

– У товарища начальника ещё не готово, так что можем стенографировать.

– Хорошо, пиши. Аналитическая записка. Абзац.

О демографии. Абзац.

Источники информации: школьный учебник истории, институтский курс акушерства и гинекологии, научно-популярные статьи, газеты. Абзац.

В этот момент вошёл Жаткин с бумагами в руках и Люся отложила блокнот.

– Товарищ Жаткин, Вам сколько экземпляров?

– Три. У меня почерк не очень, если что непонятно, лучше лишний раз спросите, чем потом исправлять.

– Хорошо.

Люся заправила в машинку три листа бумаги и начала печатать, а Сергей Петрович взял её блокнот и продолжил писать.

Как я уже писал, во время Великой отечественной войны погибнет от 20 до 60 млн граждан СССР, в начале 21-го века историки всё ещё спорят о точном числе потерь. Эта цифра включает в себя как фронтовые потери (боевые и небоевые96), так и потери среди мирного населения в результате голода, бомбардировки населённых пунктов и путей эвакуации, угона наших женщин в Германию в рабство и так далее, я не могу вспомнить всё. Насколько я помню, в Первой мировой войне и последовавшей за ней Гражданской войне потери были существенно меньше, от 1 до 2 млн человек. К тому же рождаемость в начале 20-го века, особенно в деревне, была существенно выше, чем в его середине, и эти потери, вроде, не вызвали существенных демографических проблем. Сейчас же ситуация иная. Во-первых, погибнут десятки миллионов, преимущественно молодых и сильных мужчин. Во-вторых, многие женщины не захотят во время войны рожать – Родина в опасности, не до детей. В-третьих, можно предположить, что, из-за тяжёлых бытовых условий, детская смертность резко увеличится по сравнению с предыдущей пятилеткой. В результате через 20 лет количество людей, мужчин и женщин, детородного возраста будет намного меньше, чем, скажем, в 1940 году. И это поколение опять родит мало детей. И это будет повторяться каждые 20 лет. Это называется демографической ямой. И хотя большой войны не будет, по крайней мере в течение ближайших 80 лет, разные внутренние кризисы будут накладываться именно на годы этой ямы, усугубляя её.

В 70-х – начале 80-х годов 20-го века в СССР действовали две юридические нормы, направленные на повышение рождаемости, когда они были введены, я не знаю.