Странник по прозвищу Скиф

— В городе Башен, красавица? Ты сказала: в городе Башен? — раздалось за спиной у Скифа. Он резко обернулся: сзади стоял Джамаль, покинувший купца, и на лице его застыло уже знакомое выражение радостного ожидания и надежды. — Девушки на конях, степь и город с башнями… — внезапно пробормотал князь. — Похоже… очень похоже…

— На что похоже? — переспросил Скиф, глядя на компаньона в некотором недоумении.

— На то, что обещал Доктор, племянник! — Глаза Джамаля вновь обратились к Сийе ап'Хенан; теперь он просто пожирал ее взглядом. — Так ты говорила о городе с башнями, красавица? Он выстроен прямо в степи или стоит на скале?

— На скале. — Сийя кивнула в знак согласия, и ее пепельные волосы метнулись по плечам. — Наш город стоит на скале, и властвуют в нем Дона ок'Манур и Гайра ар'Такаб, Мудрая, Не Знающая Сна! Лишь они умеют толковать знамения Безмолвных Богов, и лишь им ведомы песни Небесного Вихря, защищающие от ару-интанов.

Вдруг зрачки Джамаля сверкнули, губы беззвучно зашевелились; он выглядел, как человек, пораженный вспышкой молнии. «Что это с ним?» — промелькнуло у Скифа в голове. Потом он вспомнил фильм, виденный в чертогах торгового князя, и перед глазами на миг возникли зеленые тяжкие волны колыхавшейся под ветром травы, отряды всадниц в блистающих доспехах и темная громада скалы, увенчанной короной башен. Джамаль, вероятно, размышлял сейчас о том же самом; брови его сошлись в линию, лоб избороздили морщины, ноздри затрепетали — словно у барса, почуявшего добычу. Хриплым голосом он произнес:

— Скажи, черноглазая госпожа моя, та из владычиц ваших, что зовется мудрой Гайрой… она… она, выходит, совсем не спит?

Девушка молча кивнула.

— Вах, какое удивительное дело! А песни — песни, спасающие от зла? От всякого зла или только от… Сийя прервала его властным движением руки.

— Песни — тайна Видящих Суть, и не будем говорить о них, Джаммала, сын Гер'гия! Расспросишь о них Дону и Гайру — они, если захотят, ответят. И решат вашу судьбу! — Девушка отвернулась и начала расседлывать коня, потом бросила через плечо: — Но не беспокойтесь ты, светловолосый, и ты, Джаммала! Я обещала замолвить за вас слово, и я это сделаю.

* * *

Как оказалось, слово у Сийи ап'Хенан не расходилось с делом. Они выехали в город Двадцати Башен в тот же день, после вечерней трапезы, провели в дороге большую часть ночи и подремали несколько часов на рассвете. Когда Скиф спросил, зачем путешествовать ночью, девушка ответила коротко и непонятно:

— Шинкасы.

Он принялся расспрашивать Сийю и из ее ответов понял, что шинкасы — племя степных разбойников, охотившихся за людьми, скакунами, скотом и всем, что плохо лежит. Между этими грабителями и амазонками существовали странные связи: с одной стороны, лютая ненависть и вражда, с другой — нечто напоминавшее торговлю; товаром же служили и лошади, и ткани, и зерно, и слитки меди, и невольники. Этих последних Сийя называла «сену» — вероятно, то был местный эквивалент слова «раб».

Отряд их, направлявшийся в город Двадцати Башен, оказался немногочисленным: шестеро мужчин, считая с Зуу'Арборном и его моряками, четыре девушки и Белый Родич, неторопливо трусивший впереди цепочки всадников. Все остальные, и амазонки, и звери, остались в лагере, одном из многих станов воительниц из касты Стерегущих Рубежи. Скиф решил, что то была пограничная стража, и не ошибся. Из слов Сийи выходило, что народ ее делился по родам или Башням и каждый был занят своим делом: Стерегущие — стерегли, Надзирающие — надзирали. Правящие — правили, а Видящие Суть служили богам и защищали народ от коварства демонов. Насколько помнил Скиф, это называлось клановой дифференциацией — довольно сложная общественная структура, бытовавшая в средневековой Индии.

Впрочем, исторические изыскания его сейчас не занимали. Гораздо приятней было смотреть в бездонные глаза Сийи, слушать ее голос, любоваться пепельными завитками, падавшими на виски, ловить ее улыбки и взгляды.

Постепенно она разговорилась. Посматривая то на Зуу'Арборна с его смуглокожими матросами, тащившимися в арьергарде, то на Джамаля, пристроившегося к златовласой Тамме, девушка спросила:

— Вы в самом деле родичи по крови? Джаммала — темный и черноглазый, ты — светлый, с глазами цвета небесного камня… — Она коснулась рукояти меча, изукрашенной бирюзой. — И оба вы, клянусь Небесным Вихрем, слишком рослые для джараймов!

Обернувшись в свой черед. Скиф поглядел на Джамаля — тот, вылитый дьявол-искуситель с коварной улыбкой на устах, о чем-то толковал с Таммой. Глаза его горели любопытством и таким радостным детским изумлением, словно до сей поры ему не встречалось женщины очаровательней златовласой амазонки — что, впрочем, могло оказаться чистейшей истиной: Тамма была очень красива.

Скиф ухмыльнулся.

— Моя мать родилась в северных краях, — пояснил он. — Это правда, что мы с Джаммалой непохожи, но твои девушки тоже все разные.