Странники войны

– Мною уже отдан приказ о создании на территории Альпийской Франконии запасов продовольствия. Началось строительство подземных ангаров для авиации. Целые горы будут превращены нами в естественные доты. Пещеры и штольни станут идеальными укрытиями и бомбоубежищами. Туда же будут перенесены лаборатории и конструкторские бюро, занимающиеся созданием сверхсекретного и сверхмощного оружия, способного истреблять врагов целыми дивизиями.

«…Что весьма “перспективно”, – согласился с ним Скорцени, – если забыть, что истреблять их придется уже на территории Германии».

Он знал, что речь идет о «Фау», которые будут начинены зарядами, взрывная сила коих основывается на мощи ядерных реакций. Его агентура, сумевшая проникнуть в круг людей, близких к конструктору «Фау» Вернеру фон Брауну, – увы, таким шпионским способом приходится добывать сведения не только о противнике! – уже доносила, что при создании этого оружия планируется использовать новейшие разработки «отца ракетчиков», соединяя их со сверхсекретными разработками профессора фон Гейзенберга и нескольких его учеников, вплотную занимающихся проблемой расщепления атома.

Но знал Скорцени и то, что такие же исследования ведутся сейчас в Соединенных Штатах, Англии и наверняка в России. Способна ли будет Альпийская Франкония с ее ограниченными запасами сырья, научно-технических и людских ресурсов соревноваться с Америкой и Россией? Достаточно ли точно взвесил фюрер возможности столь усеченного рейха?

– При должной подготовке «Альпийская крепость» способна в течение достаточно долгого времени оставаться неприступной. Действия танковых групп противника будут крайне ограничены, налеты авиации – малоэффективными, поскольку мы будем обладать недоступными для ее ударов горными бункерами да к тому же – мощной противовоздушной обороной. В обычных же наземных боях враг станет нести огромные потери. Но главное заключается не в нашей мощи, а в слабости врага. Соприкоснувшись на территории Германии, бывшие временные союзники мигом окажутся теми, кем они являются на самом деле – непримиримыми врагами.

«А ведь фюрер впервые столь откровенно заговорил о возможном поражении Германии, – отметил Скорцени. – Мало того, он говорит о поражении рейха почти как о свершившемся факте».

– …И тогда англо-американцы поймут, что у них есть только одна сила, способная по-настоящему противостоять русско-азиатским ордам, – это Германия. Кстати, на нашем совещании присутствует гаулейтер Тироля, ветеран национал-социалистического движения Франц Гофер…

Не дожидаясь, пока фюрер предоставит ему слово или хотя бы закончит представление, Гофер поднялся и, нервно одернув полы френча, неожиданно высоким, фальцетным голосом произнес:

– Да, мои товарищи по партии, я предложил фюреру создать в горах Тироля неприступный редут. – Седой, сутулый, он напоминал не ко времени состарившегося тирольского пастуха, на которого только сегодня утром напялили эсэсовскую форму. Чувствовал он себя в ней, как сельский пастор – в костюме Отелло на подмостках бродячего театра.

Услышав это заявление, Гитлер откинулся на спинку кресла и нервно забарабанил пальцами по столу. Гофер допустил серьезную ошибку, о которой пока даже не догадывался, – он помешал фюреру выдать идею Альпийской Франконии за свою собственную. По опыту подобных совещаний фюрера Скорцени знал, что подобной оплошности тот не прощает.

– Горцы будут сражаться до конца, – вдохновенно продолжал тем временем гаулейтер. – Тирольцы и баварцы станут теми германскими племенами, с союза которых начнется новое возрождение рейха. Ждем ваших приказов, мой фюрер!

22

Лейтенант уже собирался уходить, когда с чердака вдруг донесся какой-то шорох, а вслед за ним – то ли шепот, то ли стон. Шагов он не расслышал, но понял, что кто-то там переползает или устраивается поудобнее.

Осторожно ступая, чтобы не выдать себя, Беркут внимательно осмотрел укутанный утренним сумраком довольно низкий потолок и вдруг прямо у окна обнаружил небольшую дверцу, которая вела на чердак. Чтобы попасть туда, достаточно было стать на подоконник.

– Эй, ну как ты там? – негромко спросил он по-польски.

– Где швабы? – послышалось в ответ.

– Все еще у дома.

– Так чего вы ждете? Они же схватят вас.

– Молчи, тогда не схватят.

Тот, на чердаке, сказал еще что-то, но Беркут уже не расслышал, что именно. Он метнулся к двери и, столкнувшись за порогом дома с хозяином – рослым, грузным мужчиной лет шестидесяти с небритыми обвисшими щеками, – вцепился ему в плечо, развернул и тоном, не допускающим никаких возражений, приказал по-немецки:

– Немедленно открой! Быстро-быстро! – И, подталкивая автоматом, погнал его к воротам.

– Кто вы? – по-польски спросил хозяин у девушки, пропуская ее и Арзамасцева мимо себя. Наверное, он решил, что по-польски немцы не понимают. – Скажи мне, дочка, кто вы?

– Люди, – вызывающе ответила Анна, стараясь не смотреть ни на хозяина, ни на Беркута. Она ведь так толком и не знала, как представлять своих попутчиков-беглецов.