Странствие за Фарадоунами (без иллюстраций)

Стояла чудесная ночь; воздух наполнился свежестью морозца и ароматом отсыревших листьев. Глубоко вдыхая его, Наб почти опьянел; все существо его трепетало, а мысли витали в облаках. Волнения, трагедии и боль последних нескольких дней слились в один сгусток, наделивший его ощущением безграничной энергии, которое, пожалуй, идеально соответствовало духу их теперешнего путешествия. Он посмотрел на Брока и, глядя на родную черно-белую фигуру, шагающую рядом с ним, на посапывающий у земли нос, погрузившийся в ночные запахи, почувствовал, как его пронизывает теплое сияние любви. Внезапно в порыве радостного возбуждения он бросился на барсука, и они принялись весело бороться на ковре мерзлого папоротника, который хрустел и потрескивал под ними. Потом уханье Уорригала от дуба на краю леса напомнило им, что следует двигаться дальше, и они наперегонки понеслись туда, где сидел филин; а Уорригал, усевшись на обнажившийся корень, поглядывал на них и тихо посмеивался про себя от радости, что видит своего старого друга, еще недавно уныло изводившего себя из-за похищения мальчика, снова полным веселья. Было что-то такое, подействовавшее на всех, и в этой ночи, и в предвкушении будущего приключения.

Барсук с мальчиком проползли под нижней ниткой старой и ржавой колючей проволоки, которая огораживала лес, и вышли в освещенные луной поля. Они поднимались по склону за лесом, следуя за молчаливой тенью впереди них, которая свернула и полетела вдоль гребня холма. Время от времени Уорригал останавливался на любом подвернувшемся дереве и ждал, пока спутники его догонят, а потом они снова устремлялись сквозь ночь.

К тому моменту, когда на светлеющем небе появились первые красно-розовые полосы рассвета, троица спустилась к большому потоку возле места, где Наб встретил девочку. Какое-то время он шел молча, думая о ней и гадая, увидит ли ее когда-либо снова, а потом понемногу стал замечать, что идет по новой, незнакомой местности. И Наб с трепетом понял, что уже вышел за пределы всего предыдущего жизненного опыта — он никогда раньше не оказывался так далеко от дома.

Мальчик пристально огляделся в свете утреннего солнца, медленно всходящего из-за холма слева; оно наполняло небо сверкающим разливом оранжевых и темных огненно-красных оттенков. Долина с обрывистыми склонами, по которой они следовали за течением, постепенно расширилась, и путники оказались в неглубокой котловине с полого уходящими вверх полями по обеим сторонам. Деревьев здесь почти не было — лишь густые колючие изгороди делили поля на квадраты или прямоугольники и давали убежище и кров птицам, а подчас и кроликам. Поток справа от Наба теперь немного расширился и вилял не так сильно, какое-то время протекая по песчаному руслу почти ровно, пока внезапно без всякой видимой причины не начинал снова изгибаться и петлять. По обе стороны вдоль берегов появились плакучие ивы, растущие все чаще и плотнее. Уорригал остановился около одной из них и показал другим, где два дерева упали через ручей и образовали удобный мостик.

— Здесь мы переправимся, — сказал Уорригал. — Затем пересечем два поля и пойдем вон к той полосе деревьев прямо перед нами. За этими деревьями лежит Элмондрилл. Я думаю, вам двоим следует по возможности держаться под прикрытием изгородей; рядом могут оказаться уркку, и никакая осторожность не будет лишней. На вершине холма справа есть ферма. Видите ее?

Они увидели в отдалении на пригорке группу строений. Потом друзья осторожно перебрались по поваленным ивам и пустились вдоль дальнего берега потока, пока не достигли густой изгороди, которая выходила с поля навстречу воде, а затем повернули и двинулись вдоль этой изгороди, уводившей их на открытую территорию.

Таким манером они пропутешествовали весь остаток короткого зимнего дня — постоянно укрываясь под изгородью и двигаясь не спеша, все время осматриваясь и вынюхивая в воздухе запах опасности. С ясного синего неба ярко светило солнце, и ранний утренний морозец вскоре исчез, уступив место такому теплому дню, что порой животным стоило трудов напомнить себе, что стоит середина зимы. Ощущение солнца и запахи, которые источала нагретая им земля, наполняли их тоской по весне и, шагая, Наб и Брок тихо разговаривали о прошлых веснах и о пережитом вместе. Еще Наб попросил барсука снова рассказать ему историю той ночи, случившейся много лет назад, когда Брок нашел его в снегу; он никогда не уставал слушать ее, и каждый раз она звучала по-разному. И когда история заканчивалась, всегда начинались бесконечные расспросы о деталях, особенно о двух уркку, которые принесли его. Отчего-то рассказ всегда заставлял Наба почувствовать себя в тепле и безопасности и утешал, когда он волновался или тревожился. Он подействовал и теперь, и нервозность, копившаяся внутри него по мере приближения к Элмондриллу, стихла и сменилась чувством спокойной уверенности.