Странствия Шута

Старик держал в руке меч, с острия которого на землю капало что-то черное. Туман был похож на дымку, сквозь которую я могла видеть. Не сразу я поняла, что вижу сквозь нее не глазами. Красным светом костра светился сам старик. У него было страшное, старое и обвислое, будто подтаявшее лицо. Тело его выглядело жестким, а глаза — очень бледными. Он излучал горечь и ненависть ко всем, кто не был таким же несчастным, как он сам. Я пошарила в своем разуме и сделала небольшую дырочку в ограждающей его стене, чтобы ощутить, что же человек-в-тумане сказал старому солдату. Человек-в-тумане обвил его чувством победы и успеха, скормил ему удовлетворение и пресыщение. Задача выполнена. Его хорошо вознаградят, гораздо лучше, чем он ожидает. Люди узнают о его деянии. Они услышат и вспомнят, кем он был. Они пожалеют, что так относились к нему. Они станут пресмыкаться перед ним и вымаливать его милость. Но сейчас? Сейчас пора отвернуться от грабежа и насилия, и пора ему и его людям забрать то, за чем они пришли, и начать путешествие домой. Если они задержатся здесь, это только приведет к осложнениям. Станет больше ссор, больше убийств… нет. Внезапно туман исчез. Только не это. Вместо тумана появился холод и темнота его усталости. Меч в руке потяжелел, доспехи оттягивали плечи. Они нашли то, за чем пришли. Скоро они снова повернут в Чалсед, скоро он снова окажется в теплых краях, с заслуженной наградой. Скоро он будет смотреть сверху вниз на людей, сожалеющих, что презирали его.

— Мы должны все здесь сжечь. Убить всех и сжечь все вокруг, — предложил один из мужчин.

Он сидел на бурой лошади и улыбался, показывая хорошие зубы. Две длинные косы спускались по обеим сторонам его лица. У него был квадратный лоб и твердый подбородок. Просто красавчик. Он поскакал в самую гущу людей, и они разошлись перед ним, как масло перед раскаленной ложкой. Остановившись посреди толпы, он повернул лошадь и посмотрел на своего командира.

— Командир Эллик! С чего это мы должны оставлять эти колоды торчать здесь?

Полная женщина четко проговорила в ночь:

— Нет. Нет, Ходжен, это было бы глупо. Не спешите. Послушайте своего командира. Эллик знает, как правильнее. Сжечь конюшни и тела. Разрешить Винделиару позаботиться об остальных. И спокойно направиться домой, в уверенности, что никто не вспомнит и не станет преследовать нас. У нас уже есть то, за чем мы пришли. Теперь пора уходить. Если нам не придется беспокоиться о погоне, мы быстрее вернемся в теплые края.

Я начала изо всех сил выбираться из пучины одеял и ковров. Мои сапоги, они стянули сапоги и оставили меня в носках! Искать сапоги и потерять шанс убежать? Длинный халат из тяжелого белого меха прикрывал колени. Я задрала его, подползла к дальней стороне саней и вывалилась наружу. Ноги подвернулись, и я упала лицом в снег. Потом с трудом поднялась, придерживаясь за край саней. Все тело ныло, но это была не боль. Я просто не чувствовала своих мышц. Я впустую тратила драгоценные минуты, разминая ноги до тех пор, пока не решила, что могу идти и не падать.

А потом я встала. Идти я могу, но какой в этом прок? В тот момент я ненавидела свой маленький рост больше, чем когда-либо в жизни. Но даже если бы я была высоким могучим воином на сильном коне, что я могла бы сделать против такого количества вооруженных людей?

Осознав эту огромную правду, я почувствовала себя больной и беспомощной. Даже целая армия не могла отменить совершенного. Ничто и никто не могло вернуть дворецкого Рэвела, собрать пролитую кровь Фитца Виджиланта и восстановить конюшни. Все это сломано. Быть может, я еще жива, но я — просто спасенная часть разрушенной жизни. Никто из нас уже не был цельным. И никто из нас уже не мог отменить случившееся.

Оказалось очень трудно решить, что же делать дальше. Я начала замерзать. Я могла бы вернуться в сани, зарыться под одеяла, и будь что будет. Я могла бы убежать в темноту и попытаться найти Персеверанса под снегом и плащом. Я могла бы побежать к пленникам, меня бы хватили и снова утащили в эти сани. Я подумала, хватит ли мне смелости забежать в горящую конюшню, чтобы умереть там? Это очень больно?

Загнанные волки дерутся. Даже волчата.

Эта мысль проникла в мой мозг, застряла в нем и разбилась о длинный пронзительный визг. Он оказался таким странным, что я сразу поняла, кто визжит. Шан. Я выглянула из-за саней. Человек, бросивший вызов пухлой женщине, держал Шан за волосы.

— Мы уйдем, — покладисто согласился он. — Но сначала я получу удовольствие от моей находки.

Он дернул Шан так, что она поднялась на цыпочки и завизжала, как поросенок. В любой другой раз это было бы смешно. Она обеими руками цеплялась за волосы на макушке, пытаясь уменьшить их натяжение. Блузка ее была широко разорвана. Красная, как кровь, блузка, с белым кружевом и узором из снежинок.

Мужчина сильно встряхнул ее.

— Вот этой. Эта маленькая кошка пыталась воткнуть в меня нож. В ней есть немного пыла. Я еще не трогал ее. В некоторых вещах я стараюсь не спешить.