Странствия Шута

— Ты до сих пор красивый мужчина, Фитц. Конечно не так, как до темниц Регала, но думаю, для своего возраста ты хорошо выглядишь.

— Это старое исцеление Скиллом, — я пожал плечами. — Мое тело просто продолжает восстанавливаться, независимо от моего желания.

Я снял стальную корону и поставил ее на промасленный мешок, в котором она так долго лежала. Свет побежал по ее краю, подобно крови по лезвию меча.

— Хотелось бы мне так же, — произнес Шут. Его взгляд вернулся к свечам. Мы надолго замолчали. Затем он тихо сказал:

— Фитц… Мои глаза… они и ее использовали… пугали меня, заставляли прятаться… Я должен видеть. Меня ужасает мысль, что к началу наших поисков я буду все еще слеп. Если будет нужно, я пойду и слепым. Но… ведь ты бы мог…

У меня ничего не вышло: он так и думал про месть. Я сказал ему, что не могу пойти, но он упорно не обращал внимания на мои слова. Забудь об этом.

— Скажи мне, что они сделали с твоими глазами, — так же тихо произнес я.

Он поднял слабую руку.

— Я не знаю. Возможно, они даже не собирались этого делать, но как только у них получилось ослепить меня, они в полной мере использовали это. Они… О, Фитц! Меня избивали. Постоянно. Мои глаза опухли и закрылись. И снова побои. И снова..

Я остановил его.

— И когда опухоль стала больше, ты потерял зрение.

Он глубоко вздохнул. Я видел, как он собирался с силами, чтобы рассказать мне то, что так хотел забыть.

— Сначала я все время думал, что вокруг ночь, или что я нахожусь в темной камере. Они иногда так делали. Когда ты постоянно окружен темнотой, ты не можешь понять, сколько времени прошло. Думаю… Думаю, иногда они приносили мне еду и воду очень редко, а иногда — часто, чтобы хорошенько запутать меня во времени. Я не скоро понял, что ослеп. И еще больше времени ушло на то, чтобы понять, что это не проходит.

— Достаточно. Мне просто нужно было немного узнать, как это случилось.

Опять молчание. Потом он прошептал:

— Ты сейчас попробуешь?

Я не ответил. Это означало бы, что я рискую своим собственным зрением. Но могу ли я сказать ему это, когда такая надежда горит на его лице? Сейчас он был больше похож на того Шута, что был со мной на Аслевджале. Зрение так важно для него. Выздоровление было ключом к поискам сына и нелепому стремлению убивать Слуг — единственным целям, интересующим его. Прошлой ночью я праздновал исполнение самых невероятных своих желаний. Могу ли я сегодня разрушить его надежды?

Я буду осторожен. Очень осторожен. Я всегда смогу понять, если опасность станет слишком велика.

Неужели я стал походим на Чейда? Начал стремиться выяснять, как далеко я могу зайти и что сделать с этой магией, если никто мне не мешает? Я отбросил этот зудящий вопрос.

— Сейчас? Почему же нет? — ответил я Шуту, оттолкнулся от стола, встал и подошел к нему.

— Посмотри на меня, — тихо попросил я.

Он послушно отвернулся от свечей. Я поднес одну из них ближе и присмотрелся к его лицу. На щеках, под глубоко запавшими глазами, лежали рубцы. Такие я видел у людей, побывавших во множестве кулачных боев. Там, где плоть тонким слоем прикрывает кость, кожа очень легко рвется. Я передвинул стул и сел лицом к лицу с Шутом.

— Сейчас я буду касаться тебя, — предупредил я и взял его за подбородок.

Я медленно поворачивал его голову из стороны в сторону, изучая шрамы, оставленные скрупулезными пытками и грубыми побоями. Я вдруг вспомнил, как изучал мое лицо Баррич, после того, как меня избил Гален. Приставив пальцы и мягко нажимая, я провел ими вдоль левого глаза. Шут несколько раз поморщился. Потом правый глаз. То же самое. Я понял, что кость была сломана и срослась неправильно. У виска нашлась явная вмятина. Прикосновение к ней вызвало у меня тошноту. Не из-за нее ли он потерял зрение? Кто знает. Я глубоко вздохнул. В этот раз я буду осторожен. Я поклялся, что не стану рисковать ни им, ни собой. Положив руки на его лицо, я закрыл глаза.

— Шут, — прошептал я и снова легко нашел его.

Шут был здесь. В последний раз он был в глубоком обмороке и не знал, что я двигаюсь по его крови. Теперь я ощутил прикосновение его рук к моим. Это могло помочь. Я знал, как выглядит его лицо, но он хотел напомнить, каким чувствовал его. Я начал с того, что ощущали мои пальцы под его глазами. Вспомнил рисунки в старых свитках Вердада Живодера и человеческий череп, до сих пор, вероятно, пылившийся в угловом шкафу Чейда. Наши руки двигались, я тихо объяснял:

— После перелома кость может срастись неправильно. Вот. Чувствуешь? Нам надо это исправить.