Страшно близко. Как перестать притворяться и решиться на настоящую близость

– У каждого из моих детей и у моей жены своя история, – сказал Пол. – Мой сын сначала простил меня сразу, но годы спустя, когда его лучший друг погиб в результате несчастного случая, он начал обижаться. Он понял, что в жизни есть темная сторона, в которую поместил и меня. Он решил, что мир может быть несправедлив, и я тоже был несправедлив. Пришлось работать над этим заново. Я снова просил прощения, позволяя ему пережить это по-своему. Прощение – забавная штука. Оно не обязательно дается раз и навсегда. Но со временем он простил меня, и мы снова стали близки.

– А остальные? – спросил я.

– Одна наша дочь любит всех защищать, хотя тоже не справилась с этим сразу, а другая восприняла эту новость тяжелее всего. Она беспокоилась, что, если я изменил ее маме, то мог обидеть и ее, когда она была слишком маленькой, чтобы помнить об этом. Она подумала, что я мог оказаться каким-то извращенцем. Не описать, как больно было такое слышать. Я никогда не причинял ей вреда. Когда она рассказала о своих страхах, я рыдал.

Я не мог поверить, что Пол рассказывает мне все это, но в каком-то смысле понимал, что именно это делало его особенным. Именно это сделало его сильным. Он был предан идее честности. Она была в его руках. Он не хотел прятаться от детей и не хотел прятаться от меня. Он не хотел ни от кого прятаться. Он хотел сохранить близость.

Пол вздохнул.

– Я сказал, что не причинил ей в детстве никакого вреда, но она не знала, верить ли мне. Она уехала из дома, переехала в дом моего сына в городе. Была Страстная пятница. Мой сын оказался в трудном положении и какое-то время ему пришлось выступать в роли защитника своей сестры, но он сделал все возможное, чтобы мы помирились. На следующий день, в субботу, мы собрались в их доме, и целый день я отвечал на ее вопросы, которые она задавала в безопасной среде – рядом со своей семьей. Я просто сидел и отвечал. Это было мучительно. Иногда меня просили уйти, чтобы семья могла поговорить без меня, – Пол плакал, вспоминая тот день. Было видно, что он все еще ненавидел себя за то, что сделал. – Я ходил по району под дождем и так сильно рыдал, что даже не видел дорогу перед собой. Я молился и просил Бога о помощи, – сказал он.

– Очевидно, теперь она тебя простила. Вы, ребята, очень близки, – сказал я.

– Да. Но было время, когда не были. В тот день я пошел домой и чувствовал себя совершенно измотанным и несчастным, и моя жена и другая дочь решили прогуляться. Едва они вышли за дверь, как она позвала меня. Я вышел на крыльцо, и увидел, что над домом сияет прекрасная радуга. Идеальная и законченная арка от одной стороны нашей улицы до другой. Я действительно верю, что это Бог дал мне знак, Дон. Он будто обещал, что поможет восстановить то, что казалось безнадежно разрушенным. Через пару недель моя дочь снова вошла в наш дом. Я никогда этого не забуду. Я сидел на диване, а она прошла через гостиную и обняла меня. Мы просто сидели, обнимались и плакали. Она прошептала мне: «Я все понимаю». Бог был добр ко мне, Дон. Я не заслужил прощения. Когда я попросил прощения, я дал своей дочери власть, но она не воспользовалась ей, чтобы причинить мне боль. Она отказалась от нее. Она простила меня.

Затем Пол вспомнил библейские строки из Первого послания Иоанна. Он сказал, что Иоанн, обобщая все, что он узнал о Боге, сказал следующее: «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы».

– Когда ты с Богом, – сказал Пол, – нет ни тьмы, ни тайн, ни притворства. Когда ты с Богом, у тебя есть свобода и смелость быть собой.

Не помню, чтобы после разговора я чувствовал себя настолько свободным. Речь шла не только об отцовстве или страхе стать отцом. Мы действительно говорили о свободе, свободе быть человеком, честным и правдивым, какой бы мрачной ни была правда, о близости не только с семьей, но и с собой, и с Богом.

Но от этого не становилось менее страшно. В некотором смысле жизнь похожа на игру в покер. В центре стола – принятие, сила и любовь, и мы… крепко держим свои карты, пытаясь выиграть. Кажется, глупее всего было бы показать их.

В том же году я встретил еще одного парня, еще одного замечательного отца, который придерживался того же принципа: здоровый человек – это человек, открытый для других. Он сказал, что мы должны стать такими, чтобы и другие рядом с нами чувствовали себя в безопасности и не боялись открыться. «Если люди рядом с вами не будут чувствовать себя в безопасности, близости не будет», – сказал он.