Страшные истории Сандайла

– Скажи спасибо, что нам на головы не налепили маленькие игрушечные котелки, – говорит Джек.

– Мы должны были понимать, чего ждать от вас дальше, – объясняет Мия, – нам требовалась некая контрольная группа. И тогда мне в голову пришла мысль воспроизвести эксперимент с дистанционным управлением, когда-то поставленный в Лэнгли, хотя подобный подход к тому времени уже страшно устарел. Но благодаря этому окружающие даже понятия не имели, чем мы здесь занимаемся. Мы вроде наблюдали за сворой, хотя подлинным объектом наших исследований была вставка, которую мы провели в отношении собак и каждой из вас.

Вокруг меня кружат воспоминания и прошлое – кольцами и спиралями, распадающимися на мелкие кусочки. Все было совсем не так, как я предполагала.

– Так, значит, вся эта хрень с их мозгами и пультом управления были только для отвода глаз? – спрашиваю я, а сама думаю о добряке Келвине, которого порвала в клочья Двадцать Третья. Думаю о щенке койота, нетвердой походкой наворачивающем круги по команде Мии, и об остальных собаках, которым это не удалось, потому как они умерли если не от заражения, то от того, что им не туда вставили электроды.

Я тихонько кладу пистолет на кухонный стол и сгибаюсь пополам. К горлу подкатывает тошнота, но выплеснуть из желудка ничего не получается.

– Когда-то ты утверждала, что здесь обосновались призраки собак… – говорю я Джек. – Это вполне может оказаться правдой. Я на их месте точно не давала бы в этом доме никому покоя – из желания отомстить.

– Клянусь, я бы никогда отсюда не уехала, – продолжает Мия. Может, это она так просит прощения? – И всегда следила бы, чтобы у вас все было хорошо.

Ей так нужно, чтобы я ее поняла, что у нее чуть не вылезают из орбит глаза. От этого мне хочется ее ударить.

– У Джек не все хорошо, – говорю я.

– Она идет на поправку…

Сестра приподнимает бровь и задумчиво говорит:

– Лжецов жарят на костре…

– Прекрати, пожалуйста, – говорю ей я, – только не это.

Хотя костер в данный момент выглядит просто идеальным решением. Я бы с превеликим удовольствием поглядела, как корчатся в огне Мия и Фэлкон, как трескается от жара их кожа, как вылезают из орбит глаза, как кукожатся в огне губы, пока от них не останутся лишь безжизненные, пустые ухмылки…

– Роб, – обращается ко мне Мия, возвращая к действительности. Моя рука лежит на рукоятке пистолета – дадашки.

– Мы не опустили руки и пытаемся обратить процесс вспять, – продолжает она, – мы проведем в ДНК идеальный вырез, и…

– Мы уезжаем, – говорю я, протягивая Джек руку, – у меня есть машина.

Только вот куда?

– Я паршивая собака, – говорит Джек. – И уехать из Сандайла не могу, вдруг кого покусаю? Фэлкон объяснил мне это в тот день, когда я совершила побег. – В ее голосе звучат мечтательные нотки. – А знаешь, Роб, я рада, что ты совершенно не помнишь того, что было в начале. Что они с нами делали. Что ты сделала с ними. Времена тогда были суровые, а ты не самый выносливый человек.

– Она не поедет, Роб. Не может. Из-за ребенка, – грустно произносит Мия.

– Что ты хочешь этим сказать?

Но в голову приходит мысль, и на меня наваливается страх.

– Иногда генные модификации касаются только одного поколения, – продолжает Мия. – Изменения другого рода… могут передаваться по наследству. Это называется корректировкой зародышевой линии, и с точки зрения этики иногда… впрочем, дело не в этом. Важно другое – ей придется остаться.

– Ты серьезно? – говорю я, поднимая пистолет. – Я сейчас прикончу эту псину, чтобы больше не мучилась, потом сяду в машину и заберу с собой Джек.

Сестра отнимает у меня оружие.

– Какая же ты дура, эту собаку убивать нельзя. Ну сама подумай. Почему, по-твоему, Мия так хочет, чтобы она забеременела? Нам надо посмотреть, переймут ли щенки плохие гены.

В моей голове проносится ужас, изгоняя все до последней мысли.

– Все это мы делали только из любви к вам.

В голосе Фэлкона чувствуется искренность. Он и сам верит в свои слова. Во взгляде светится теплота, и нет даже намека на чувство вины. Я будто впервые вижу его.

– А скажи-ка, – говорю я, – ты хранишь данные исследований за все эти годы. Результаты анализов? Томограммы? Образцы крови?

Он ничего не говорит.

– Так я и думала, – продолжаю я. – Ты просто не мог удержаться. Но здесь либо одно, либо другое. Либо вы любите нас, либо мы для вас подопытные кролики. А чтобы одно и другое вместе – так не бывает.

Я делаю глубокий вдох. Я не буду плакать, только не сейчас, только не перед ними.

– Дайте-ка я угадаю. Вы ничего такого не собирались, но потом подвернулись мы, так нуждавшиеся в помощи и аккурат в том лечении, которое вы могли предложить. Невероятная удача. Пожалуй, вы не в состоянии признаться в этом даже самим себе. Но вы разыскивали нас так же, как разыскивали бродячих собак.

– Неправда, – говорит Мия. Я вижу, что она дрожит с головы до ног, как молодой побег на ветру. – Ты не можешь так думать, Роб.