Страсть и бомба Лаврентия Берии

Был ясный солнечный день. Голубое небо отражалось в воде. Солнечные блики играли на окнах домов, согревали яркие разноцветные цветы. Травка зеленела на школьной лужайке. И маленькие смешные узкоглазые и черноголовые детишки бегали по двору. Их гомон был слышен на мирной улице.

Вот кто-то из них, подняв лицо и приложив ладонь к глазам, уставился в высокое небо. И показал тоненькой ручкой на словно застывший в немыслимой высоте серебристый крестик — самолет. Дети уже знали, что с неба может упасть ад. Это уже бывало в Хиросиме. Но в такие дни раздается вой сирен, бухают зенитки и стаями по небу скользят летающие крепости американцев.

Сегодня ничего этого не было. И этот серебристый самолетик прилетает сюда уже неделю. Так чего же беспокоится?

Не беспокоилась и учительница.

— Тэйкити! Не хулигань! — погрозила она пальцем расшалившемуся ребенку.

В это мгновение от самолетика отделилась черная железная капля и камнем полетела вниз. Видно было, как она равняется на горизонте с ярким солнечным диском. И вдруг, через мгновение, вспыхнула так ярко, будто кто-то невидимый включил на небе такое солнце, рядом с которым привычное светило потускнело, потеряло силу.

Гигантская вспышка ослепила людей в городе, и они уже не видели, как раскаленный шар диаметром в пять солнц выбросил в стороны огненные протуберанцы. От адского жара люди, стоявшие внизу в эпицентре, сгорели заживо, превратившись в пепел за доли секунды. Земля, крыши домов, мостовая плавились от гигантской волны тепла.

Разом вспыхнул гигантский факел. И все, что было не закреплено на земле, взлетело вверх, уносимое потоком воздуха.

Через несколько секунд свечение погасло. На смену тепловой пришла ударная волна. Она неслась от эпицентра, превращая горящие дома, деревья, столбы в кучи обломков. Через секунд тридцать раздался адский грохот разрыва. К облакам стал подниматься чудовищных размеров атомный гриб на узкой ножке. Он, покачиваясь, постепенно расползался по небу в разные стороны…

…Учительница увидела, как невиданный ураган сбил с ног, смел детей, поднял их в воздух и понес в сторону моря… И сразу потеряла сознание…

После этого из расползающегося по небу черного облака пролился черный радиоактивный дождь.

Города больше не было. На его месте раскинулась серая пустыня. Выжившие люди, ошалевшие, оглушенные, обожженные, вздымали кверху руки, кричали от адской боли, ползли к реке…

* * *

— Что, говоришь, сказал Роберт Оппенгеймер, когда они произвели взрыв? — спросил Сталин сидящего напротив Берию.

Тот опустил голову вниз, заглянул близорукими глазами в донесение разведки и процитировал:

— Из Бхагавадгиты: «Если сияние тысячи солнц вспыхнуло бы на небе, это было бы подобно блеску Всемогущего… Я стал смертью, уничтожителем миров».

— Вот, значит, как. Сам ужаснулся, сукин сын, тому, что сделал! — Сталин покачал головой. И добавил: — Ну, зови этих своих капитанов. Как их звать?

— Герман Сергеев и Михаил Иванов. Они работали у нас в посольстве в Японии. По заданию из центра 16 августа 1945 года оказались в Хиросиме. Собрали там образцы грунта, обломков, растений, предметов, тел. И доставили их в Москву, в спецлабораторию. По ним, изменению структуры материалов, оплавлению можно определить силу взрыва и развиваемую в нем температуру…

— Зови! — нетерпеливо повторил вождь.

Лаврентий Павлович вышел из кабинета. И через минуту вернулся в сопровождении двух военных с испуганными и явно изможденными лицами.

— Товарищ Сталин! Капитан Иванов по вашему приказанию прибыл! — отрапортовал сухощавый, с густой шевелюрой, голубоглазый и подтянутый капитан.

Берия махнул рукой, показывая, чтобы второй, выглядевший совсем каким-то потерянным, не представлялся.

— Присядьте! — махнул трубкой, указывая на стулья, Иосиф Виссарионович. — Докладывайте. Только спокойно и подробно. С самого начала расскажите, что видели.

— В соответствии с указанием мы направились поездом Токио — Фукуока в Хиросиму. Прибыли на станцию в Хиросиму. А станции нет. Вместо нее огромное кладбище паровозов. Опрокинутые вагоны, сгоревшие, вырванные из земли рельсы и шпалы… Земля выгоревшая, оранжевокрасная, опалена везде. Видимо, от температуры… Выбрались из вагона. Обратились к станционному смотрителю: «Где город?» Он ответил: «Города больше нет! Он исчез. Меня пригласили сюда с другой станции, чтобы вести, встречать поезда. Люди болеют какой-то странной болезнью. Кто не погиб сразу, умирают сейчас…» В общем, ужас!

Берия, который внимательно слушал рассказ, задиристо произнес:

— Вы панику не разводите! За такие настроения… — но не договорил. Потому что он боялся. Но не атомной бомбы. А гнева вождя. Боялся того, как Сталин отреагирует на вести. И никто не знал, на кого может пасть его гнев.

Капитан поперхнулся, но выправился и продолжил:

— Мы взяли карту. И пошли по ней к центру. По главной улице. Воронки от взрыва не было. Чем ближе к центру, тем было пустыннее. Людей нет. Зданий тоже. В центре просто пустыня, покрытая пеплом. Цвета желтовато-серого. Мы сделали несколько фото. Чуть подальше уцелело несколько остовов кирпичных зданий.