Страсть и бомба Лаврентия Берии

Берия дочитал до этого места и неожиданно для самого себя подумал: «А вот тут Адольф ошибся. Не одни румыны и финны пошли с ним. И вообще, какого черта мы рассказываем сказки о том, что воюем с Германией. Мы бьемся со всей Европой! И не хотим этого признать. Наверное, из идеологических соображений. Как же, мол, так! Все европейские страны пришли с фюрером нас грабить и убивать. А где же пролетарская солидарность? Куда она делась у двухсот тысяч итальянцев, что сейчас вместе с немцами идут по приволжским степям? А как объяснить бесчеловечность и жестокость венгров, что топчут Черноземье и рвутся к Воронежу? Франко прислал «Голубую дивизию» из добровольцев. Словаки, хорваты, французы, чехи, поляки — все они тут. А братушки-болгары? Вот уж на кого никогда не подумаешь! Тоже предали. И не в первый раз. Вся европейская рать идет травить русского медведя. А мы все стесняемся признать, что воюем с фашистским интернационалом. И воюем давно.

Это сейчас наши союзнички-англосаксы начали вякать против Гитлера. А когда война только разгоралась, они старательно помогали ему, подкладывали дровишки в костер. Подталкивали Гитлеру добычу, чтобы жрал и жирел.

Мировая война началась не вчера и не в тридцать девятом. Она началась с того момента, когда в Мюнхене англичане и французы сдали своих союзников — чехов. 1 октября 1938 года немцы вступили в Судетскую область. Поляки в этот же день захватили свой кусок. А венгры посмотрели на такое дело и тоже прибрали к рукам южные районы Чехии. Хищники делили добычу, которая почему-то не сопротивлялась.

Но это все равно была война. На ее первом этапе. Ну а на втором этапе уже один из агрессоров, Польша, оказался в положении жертвы. Ее распотрошили немцы. С молчаливого согласия англичан и французов. А мы просто вернули свое. То, что принадлежало еще царской России и на что поляки разинули рот в ходе Гражданской войны.

Да, святой Иосиф злопамятен. Полякам ничего не забыл и не простил. Сдавшихся в тридцать девятом к нам в плен велел отфильтровать. Отобрать тех, кто хотя бы мог участвовать в геноциде по отношению к красноармейцам, попавшим в плен в ходе советско-польской войны 1919–1920 годов. Набралось их немало — польских военных, жандармов, полицаев, охранников лагерей. Тех, кто, по его мнению, мог морить голодом и холодом десятки тысяч русских пленных. И по принципу «око за око, зуб за зуб» велел их расстрелять. А из остальных сейчас пытается создать польское войско. Только ненадежный это народ. Ну, да посмотрим…»

Нарком оторвался от своих невеселых мыслей и стал вглядываться в проплывающий внизу пейзаж. Немцы так глубоко проникли на наши территории на юге страны, дошли до Волги, что ему теперь, чтобы долететь в Закавказье, приходилось делать гигантскую петлю — лететь через Среднюю Азию. И пейзаж об этом наглядно говорил. Если раньше внизу простирались густые леса, частенько были видны крыши домов, дороги, линии электропередачи, то по мере движения на юго-восток все более заметной становилась бурая, выгоревшая степь, постепенно переходившая в полупустыню.

Редко-редко пересекали эти края какие-либо речки, заросшие по берегам кустами и деревьями. А озер и водоемов не было вовсе.

Он перестал смотреть вниз, откинулся в кресле, прикрыл глаза.

«Так что же все-таки произошло тогда, в сорок первом? Кто прозевал? Солдат у нас было на границе почти столько же, что и у немцев. Где-то почти по двести дивизий. Орудий и минометов у нас даже было побольше. Танков и самоходок аж в четыре раза. Почти шестнадцать тысяч против немецких четырех. Самолетов тоже. Вдвое больше. Так почему же отступали? А потому, что просто не умели воевать. Никто! Ни генералы! Ни рядовые!

Немецкий летчик при обучении делал налет в четыреста пятьдесят часов. А наш курсант был в воздухе тридцать. В пятнадцать раз меньше.

И так во всем. Низкий уровень подготовки танковых экипажей. Слабая подготовка артиллеристов. Рыхлая наша армия была. Рыхлая. А немцы отмобилизованы, у них порядок. Вот и ударили под дых так, что замутило…»

Он посидел. Мысль, покрутившись, вернулась к отправной точке.

«А главное, конечно, ударили внезапно. Потому что у немцев с первого дня, как они стали готовиться к войне, начал работать и план по дезинформации, в котором все было учтено. На всех уровнях. И даже лично Адольф был включен в этот план. И письмо это нашему вождю он писал, руководствуясь этим планом. Да что письмо! С августа сорокового немцы стали снабжать дезой резидента нашей разведки в Берлине Амаяка Кобулова. К нему приставили двойного агента латыша Берлинкса по кличке Лицеист. Так вот этого Лицеиста кормил информацией некий «старший лейтенант». И, судя по всему, за «старшего лейтенанта» выдавал себя сам Шикльгрубер. Он и руководил работой Лицеиста, который убеждал резидента, что Германия не собирается нападать на СССР.