Страсть и бомба Лаврентия Берии

Не отставали от фюрера и его соратники. В соответствии с планом они демонстрировали приверженность фюрера советско-германскому пакту. Убеждали наше руководство в том, что у Германии нет территориальных претензий, активизировали советско-германские контакты на высшем уровне. А в это время вовсю разворачивалась операция, направленная на маскировку подготовки Германии к войне с СССР.

Раз за разом фюрер повторял в каждом приказе:

«…Число офицеров, привлекаемых для первоначальных приготовлений, должно быть максимально ограниченным. Остальных сотрудников, участие которых необходимо, следует привлекать к работе как можно позже и знакомить только с частными сторонами подготовки, необходимыми для исполнения служебных обязанностей каждого из них в отдельности».

Но, как говорится, «шила в мешке не утаишь». И постепенно количество сообщений от наших агентов о том, что немцы готовятся к войне, все росло и росло.

Так уж сложилось, что в Советском Союзе после революции возникло две структуры, которые занимались разведывательной деятельностью в иностранных государствах. Это служба внешней разведки при Наркомате внутренних дел, которым руководит сейчас он сам. И Главное разведывательное управление Красной армии.

Работая самостоятельно, эти структуры конкурировали между собой. И поставляли информацию, сравнивая которую руководители государства имели более объективный взгляд на происходящие в мире события. Это как два глаза — вместе дают объемную картинку.

Так вот, в конце 1940 — начале 1941 года не только эти «глаза и уши» Кобы, но и шпионы по линии Коминтерна завалили руководство самыми противоречивыми сообщениями.

Наиболее мощно работали его люди — НКВД. У него, как говорится, на кадры «глаз-алмаз». Он поставил на внешнюю разведку молодого, умного и толкового Фитина. И тот не подвел. Агентурная сеть в Германии была одной из самых мощных, насчитывала множество «источников». Они работали в МИДе, штабах Верховного командования вермахта и люфтваффе, в военно-морской разведке, в государственной тайной полиции, а также в Министерстве экономики, управлении вооружений, в концернах и на заводах. Это была силища. Но особо ценными были агенты, которые можно назвать «бриллиантами» в короне. Брайтенбах — сотрудник гестапо. Старшина, настоящее имя Харро Шульце-Бойзен, — старший лейтенант, аристократ, вхожий в высшие круги рейха, сотрудник в разведотделе Министерства авиации Германии. Корсиканец — Арвид Харнак — доктор юридических наук, старший правительственный советник имперского Министерства экономики. Или еще Старик — тоже фигура масштабная, писатель, режиссер, доктор философии Адам Кукхоф. А за ними целая сеть. Целый, так сказать, «оркестр» из двух сотен людей.

Вообще, разведка из дела одиночек давно превратилась в систему. Поставляют информацию послы как из Германии, так и из других государств. Параллельно с ними строчат донесения резиденты службы внешней разведки. Этим же занимаются и военные атташе, которые чаще всего являются резидентами военной разведки. Ну и, соответственно, работает многочисленная агентура.

Так что разобраться в этом потоке иногда противоречивых сообщений было очень непросто. Ну а если противник специально занимается дезинформацией и подбрасывает в сеть то, что нужно ему, то тут, как говорится, «черт ногу сломит».

Так оно тогда и получилось. От такого потока, куда еще добавили «свою струю» англичане, у вождя, что называется, «ум за разум» зашел. В конце концов он попытался хоть как-то скомпоновать поступающую информацию. Приказал подготовить системные документы, надеясь, наверное, что по общему списку анализ будет точнее. Его аналитик Зоя Рыбкина тогда подготовила так называемый «календарь сообщений агентов берлинской резидентуры НКГБ СССР Корсиканца и Старшины о подготовке Германии к войне с СССР за период с сентября 1940 года по 16 июня 1941 года».

Перечень получился очень емкий. Впечатляющий. Но, к сожалению, это были в основном устные сообщения, а не документы. От Корсиканца поступило двадцать одно такое донесение.

Лаврентий Павлович и сейчас помнил многие из них, в которых Старшина предупреждал о том, что в беседах офицеры штаба немецких ВВС называют срок нападения на СССР, намеченный на июнь 1941 года. Или, уже перед самой войной, Корсиканец рассказал о выступлении Розенберга на закрытом совещании немецких хозяйственников, уже назначенных фюрером для управления оккупированными районами СССР. Разгорячившийся фашист тогда заявил им, что «понятие «Советский Союз» должно быть стерто с географической карты».