Страсть под турецким небом

Надо сказать, мои мозги были заняты чем угодно, но не учебой. Если честно, сейчас до сих пор не могу понять, как же я все-таки умудрилась закончить институт с красным дипломом, ибо училась я «между делом». Аниматорская жизнь и жизнь семейная полностью поглотили все мои мысли. Мне нравилось по утрам готовить любимому фреш из апельсинов, приносить после пробежки в 5 утра свежие булочки с тмином из пекарни на углу, но и нравилось красоваться на сцене в свете софитов и блистать на танцполе в топе из переливающейся чешуи. Я стала спокойно относиться к его позднему появлению дома, потому что у меня был совсем иной – официальный статус, и я знала, что даже оставаясь до конца дискотеки, он придет и будет обнимать меня во сне. Помню, в тот год в моей голове произошло что-то, что я не могла объяснить: я вдруг стала думать по-турецки. Я поймала себя на мысли, что все, что крутится у меня в голове, на турецком языке. Я стала понимать их жесты, менталитет, их культуру и традиции, даже юмор для меня стал доступным! Я с упоением слушала турецкую музыку, смотрела турецкие фильмы и впервые понимала то, что недосказано, и получала удовольствие от специфических турецких комедий.

Однажды мы с Алту даже попали на концерт Таркана в Кемере. Его «Шикидым» был первой турецкой песней, которую я услышала еще в глубоком детстве (мне было тогда лет шесть), и попасть на его концерт было чем-то знаменательным. После концерта я окончательно поняла, что Таркан – это попса, а моя русско-турецкая душа просит настоящих чувств, и я влюбилась в Теомана, песни которого постоянно напевал мой жених.

Алту вообще очень любил петь. Надо сказать, и голос у него был колоритный: баритон с легкой хрипотцой. На всех караоке-вечерах он был гвоздем программы и сводил с ума всех туристок. Слушая его, я испытывала гордость и немного ревновала. Мне так хотелось спеть с ним дуэтом! Но, вспоминая мой провал с «Катюшей», эту идею я отметала напрочь.

В начале сезона я поняла: за два года в анимации я смогла побороть страх сцены, но не страх микрофона! В тот вечер мы проходили своеобразный кастинг на роль ведущего представлений, а поскольку я была за старшую в мини-клубе, то обязана была его пройти, иначе вступительную речь к представлениям говорить было бы некому. Мне тогда просто всучили в руки микрофон со словами: «иди на сцену». К слову сказать, микрофон я держала в руках во второй раз в жизни и снова потеряла дар речи перед наблюдающими за мной людьми. Шоу нужно было открывать на русском, французском, английском, немецком и турецком, а я не могла даже на своем родном два слова связать. Очень хорошо помню свое состояние: потные ладони, дрожащие коленки, страх собственного голоса. В тот вечер Алту проявил себя во всей красе, кинув меня, как котенка, в воду и отойдя на сто метров, чтобы не намокнуть. Я стояла на сцене наедине с громкой музыкой, глазами искала его в толпе и умоляла меня поддержать… но, увы, поддержки так и не было. Я видела лишь его недовольную мину, мне казалось, что я не оправдала его ожиданий и ему наверняка за меня стыдно. Подумать только, я думала, что ЕМУ стыдно! Не что МНЕ страшно, а что ЕМУ может быть неприятно, что я облажаюсь! Моя первая попытка открыть шоу провалилась с треском, после чего он, жутко недовольный, подошел ко мне и начал меня отчитывать. Я не помню всего того, что он мне тогда говорил. Возможно, это была своего рода мотивация с его стороны, но ту крепкую турецкую темпераментную ссору я запомнила надолго. Хорошо, что амфитеатр, в котором все происходило на глазах нашей команды, был закрыт от посетителей и гостей отеля. Но я уверена, что нас слышала вся округа! Я уже говорила, что ходили мы постоянно за ручку и всегда сюсюкались друг с другом, но уж если мы ссорились, то ссорились на славу: с битьем посуды, швырянием предметов и крепкими словечками. Мне казалось, что он получает удовольствие, унижая меня и вытирая свою грязную обувь о мою гордость. Не скрою, мне нравилось подливать масла в огонь и кричать ему в спину всякие колкости!..

Я любила эту странную разрядку напряжения, которое скапливалось так или иначе за мирные дни. И в тот вечер было так же, мы очень серьезно поцапались, сердце бешено колотилось, слезы бежали ручьем, а я не могла прийти в себя. И тогда ко мне на помощь пришел шеф нашей анимации Левент. Он меня приобнял и очень терпеливо, фразу за фразой, стал учить говорить в микрофон. Боже, как я была благодарна этому человеку! Я до сих пор его вспоминаю и понимаю, что то, кем я стала теперь, это во многом и его заслуга! Алту развернулся и ушел, так и не сказав мне, что я молодец и что у меня все получится…

Как же хочется, чтобы любимый человек поддерживал всегда и во всем, и в успехах, и в неудачах. Чтобы перед ним ни за что не было стыдно или неловко. С Алту я себя очень часто ощущала недостаточно идеальной. Он докопался до моего самого большого комплекса – синдрома отличницы – и холил его и лелеял. Это была своеобразная струна, на которой он мог играть мной как ему вздумается.