Страсти Евы

- Я не гонюсь за романтикой. Не в моих правилах заботиться о добродетели партнерш, которых я трахаю.

Демон гордости вселился в голову доктора Гробового. Голос разума свято умоляет меня не кусать больше, чем я смогу проглотить, но демоны-во-все-тяжкие затыкают оппоненту рот.

- Что еще есть в ваших правилах, разрешите узнать?

Упрямо воззрившись на Гавриила Германовича в ожидании ответа, я с удвоенной силой впиваюсь ногтями в пораженную кожу ладони, взявшую на себя обязательство груши для битья.

- Столь юному созданию слушать о моих правилах не стоит.

- Ах вот как… - широко приоткрываю я рот в обиде. - Я выросла, к вашему сведению, и настаиваю, чтобы вы перестали кормить меня загадками и поведали о ваших взрослых правилах.

Гавриил Германович не обделяет вниманием мой подвижный рот:

- Моя радость, мне до невозможности хочется покормить вас из ложки, но не обсуждать мои правила

. Ни к чему хорошему это не приведет.

- Боитесь рискнуть? - бросаю я, словно вызов.

Гавриил Германович коварно улыбается, обнажая ряд ровных жемчужно-белых зубов. От его соблазнительной улыбки у меня перехватывает дыхание.

- Вы играете с огнем, госпожа Воронцова.

- Покорность не мой конек.

- Быть может, у вас тоже есть правила?

- Д-да… - мой голос слегка дрожит, саму меня бросает в жар. - Это… заповедь.

- Воистину занимательно, - он смотрит на меня с неподдельной заинтересованностью.

Я набираю побольше воздуха в легкие и со всей уверенностью преподношу:

- Современная девушка должна подчиняться власти секса, а не сексу власти.

Зрачки в глазах Гавриила Германовича расширяются. Он еще долго не моргая глядит на меня, но прочесть что-либо в глубокой синеве его глаз невозможно.

- Признаться, госпожа Воронцова, ваша откровенность меня потрясла.

«Признаться, не одного вас!» - корю я себя, дернуло же меня за язык.

А между тем потемневший взор Гавриила Германовича начинает беззастенчиво блуждать по моему телу, как будто перед ним представили долгожданное лакомство.

- Воистину занятная заповедь, - подчеркивает он хриплым сексуальным голосом и с гастрономическим аппетитом облизывается - словно его губы запачканы любимым десертом.

Мое лицо заливается краской, возникает желание нырнуть в бассейн, который от нас всего в десяти шагах. До кучи мой рот округляется, поскольку взгляд приковывается к черным брюкам Гавриила Германовича - ткань выразительно вздулась в причинном месте. Моментально меня атакует мысль, что все это - галлюцинации, потому что в следующем действии он раздраженно закладывает руки в карманы брюк и тем самым разрушает неприличное видение.

«Воронцова, твоему столику больше не наливать!» - назидательно грозит мне пальчиком глас трезвости. Помилуйте, с какой стати мне, заурядной девушке в очках без каких-либо внешних намеков на роковую манекенщицу, становиться источником мужского возбуждения?

- Я обратил внимание, что ваш брат с нас глаз не спускает, - выводит меня из раздумий грубоватый тембр Гавриила Германовича, он вновь оборачивается ко мне со своей маской неподступного благородства. - Полагаю, одно мое неверное движение - и он пустит пулю мне в голову.

- Э-э… Никита просто отказывается мириться с тем, что я стала взрослой.

Безотчетно ища глазами брата, я притягиваю к себе внимание Бобби, который расплывается в улыбке, способной обогнуть земной шар.

- Уилсон - ваш друг? - внезапно звучит грозный вопрос у меня над ухом и уже каким-то образом с приказом на ответ.

- Уилсон, - эхом повторяю я, боясь, что нас услышат. - Д-да… Это он вам сказал? Подождите… вы знакомы?

Гавриил Германович приветственно салютирует Бобби бокалом, но тот с откровенной неприязнью отворачивается.

- Знакомы.

- Только не в лучших отношениях, как я погляжу, - слетает у меня с языка фривольное замечание.

- Я не обсуждаю подобные темы. Все последующие вопросы будут пресечены на корню.

- Зверь! - выплевываю я, как оскорбление.

Наши взгляды сцепляются: мой - дерзкий с мольбой о пощаде, его - обещающий, что пощады не будет.

В затяжном безмолвии Гавриил Германович складывает руки на груди, на его лицо ложится тень не предвещающей ничего хорошего улыбки.

- Кнут и пряник всегда и во всем, - предельно честно дает понять он через паузу, не оставляя и тени сомнения.

Я залпом приканчиваю остатки шампанского и глубоко втягиваю прохладный воздух.

- Вы слишком много на себя берете. Сомневаюсь, что в вашем диктаторском меню присутствует пряник. Гарантирую, настанет время, когда ваш кнут сыграет против вас.

Глаза Гавриила Германовича затягивает кровавый циклон, грозящий окропить землю кровавым дождем. По спине у меня проходит арктический мороз. В зеркале его души мне чудится рыскающий по ночам монстр в сто крат страшней чудовища из сна - от него веет могильным холодом. Люди часто шепчутся, что так бывает при встрече со Смертью.